[Глинтвейн]

Зачем Чивел и Верити писали друг другу письма? Он могли безостановочно чатиться при помощи скилла, даже видеоконференции устраивать, при желании, могли чувствовать друг друга, они оба мастерски владели скиллом. Зачем они писали друг другу письма?

@темы: вопрос, Сага о Видящих

---

Обложки

[Уинтроу]

Бонус

Вопрос: Как вам новые обложки:

1. Классные		30	(36.59%)
2. Не айс		49	(59.76%)
3. Я мимикрокодил, я мимопроходил		3	(3.66%)
Всего:		82

---

[Мириамель]

Видели? Третью книгу обещают только в 2017. ((

@темы: новости

---

Странствия Шута на русском.

[Parks]

Глава первая. Канун Зимнего Праздника в Баккипе http://ifolder.su/44077218

Глава вторая. Лорд Фелспар http://ifolder.su/44077219

Глава третья. Похищние Пчелки http://ifolder.su/44077220

Глава четвертая. История Шута http://ifolder.su/44077221

Глава пятая. Обмен субстанцией http://ifolder.su/44077222

@темы: перевод, Странствия Шута

---

три принца

[Уинтроу]

под катом больше

ссылка на страничку артера

@темы: арт, Сага о Видящих

---

Перевод стихов.

[Parks]

Друзья, нужна помощь в переводе стихов!

Есть ли среди нас поэт, готовый оказать помощь?

Очень прошу!

---

стихи

[Йорингель]

Дорогие сообщники, у кого есть возможность открыть новую книгу на компе, не могли бы вы выложить песни, которые были в эпиграфах? Две штуки там было? Я с читалки даже по номерам глав подсказать не могу( Буду очень благодарен!

---

Женские образы.

[Parks]

Есть здесь окончившие чтение Своеврльной принцессы? Что вы можете сказать по поводу Фелисити? Каково ваше мнение об этом персонаже?

---

The Willful Princess and the Piebald Prince на русском.

[Parks]

vk.com/robin_hobb?w=wall-604983_2594%2Fall

---

Ищу человека))

[Йорингель]

Гайз, сообщники, а есть среди вас кто-то, кто увлекается операторским делом или монтажом? Есть у меня одна идея, хотелось бы ее реализовать вместе с тоже упоротыми людьми, пока еще лето. Поэтому сначала ищу здесь.
Да, уточняю - московские ТТ

Вкратце по сабжу: в новой книге потрясающие стихи. Да и в старых не хуже. Хочу снять несколько видео на эти стихи. Таких, вроде художественных клипов. Но один, как понимаете, не справляюсь. Поэтому вопрошаю) Мой бессменный костюм Фитца всегда наготове (и я клянусь, я сделаю все-таки новый в этом году xDDD )

Фитц и лес для привлечения внимания)

@темы: вопрос

---

[Уинтроу]

Немного нашей любимой Пчёлки:

Под катом больше.

P.s. Взято в сети. Ники артеров утеряны на просторах тумблера и девианта.

@темы: арт, Элдерлинги, Убийца Шута

---

Fools quest

[Уинтроу]

Тема для обсуждения новой книги "Fools quest". Для всех кто прочел, читает или только собрался читать.
Скачать книгу на английском можно здесь.
Внимание: спойлеры!

@темы: Элдерлинги, организационное

---

Fools quest

[Parks]

новая книга

vk.com/robin_hobb?w=wall-604983_2546%2Fall

---

[Колибри-Я]

Название: Спокойной ночи
Автор: Kamilia12
Бета: Leomessi10
Фандом: Вселенная Элдерлингов
Пейринг: Лорд Голден/Лорел/Том Баджерлок/ Фитц Чивэл Видящий/Ночной Волк
Рейтинг: R
Жанр: Romance/Humor/POV
Размер: Мини
Статус: Закончен
События: Фик об оригинальных героях
Предупреждение: AU
Слоган: Мы - стая
Саммари: События «Миссии Шута», приезд в Гейлтон. Эпизод, который по мнению автора фика был целомудренно опущен Робин Хобб в книге.
Отказ: Все цитаты из книги Робин Хобб «Миссия Шута» принадлежат Робин Хобб. Все персонажи принадлежат Робин Хобб.
Выгоды не извлекаю, ни на что не претендую, взяла поиграть.
От автора: фанфик написан после шутливого обсуждения друзей по фандому того, что большинство фиков данного фандома сводится к пейрингу Фитц/Шут, и радуют любителей слэша, а гетный фанфик, например, Лорел/лорд Голден, NC-17 уже воспринимается как кинковый.
Придумалась история, которая могла бы оставить довольными всех, и в результате, и персонажи удовлетворены и Ночному Волку вечная слава.

ЧИТАТЬ

Когда я возвращался в наши комнаты, в замке царила тишина. Из-под двери виднелась тонкая полоска тусклого света. Я взялся за ручку, ожидая, что комната заперта, но, к моему удивлению, оказалось, что нет. Я внутренне собрался, осторожно толкнул дверь и замер на пороге, затаив дыхание.
Лорел накинула длинный темный плащ поверх ночной рубашки, распущенные волосы окутывали плечи, мягкой волной падая на спину. Лорд Голден был в вышитом халате, который он надел на ночную сорочку. Свет догорающего в камине огня отражался от золотых птичек, украшавших рукава и спину халата, и волос Лорел. Я успел заметить на руках лорда Голдена кружевные перчатки. Они стояли рядом, склонив друг к другу головы. Я, словно потрясенный ребенок, молча остановился на пороге и пытался понять, помешал ли я любовному объятию. Лорд Голден посмотрел на меня через плечо Лорел и знаком показал, чтобы я вошел и прикрыл дверь. Главная охотница повернулась ко мне, и в ее глазах я прочел удивление.
— Я думала, ты спишь в своей комнате, — прошептала она, а я попытался понять, разочарована ли она.
— Нет, я ходил на кухню, чтобы поесть, — объяснил я ей, ожидая, что она как-нибудь отреагирует на мои слова, но охотница молчала. Неожиданно мне захотелось оказаться в каком-нибудь другом месте. — Я ужасно устал, пожалуй, пойду-ка спать. Спокойной ночи.
Я направился в свою комнату, но меня остановил голос лорда Голдена.
— Том? Тебе удалось что-нибудь узнать?
— Кое-какие незначительные подробности из жизни слуг, — пожав плечами, ответил я. — Ничего полезного. — Я не знал, насколько свободно могу говорить в присутствии главной охотницы.
— Ну, похоже, Лорел повезло больше. — Лорд Голден повернулся к главной охотнице с таким видом, что любая женщина была бы польщена его вниманием.
Мы, все трое обменялись новостями, собранными за день. Лорел удалось выяснить, что принц Дьютифул совершенно точно находится в поместье. А так же, что мы, пожалуй, находимся под бдительным присмотром хозяев поместья.
— Брезинги выделили мне горничную, которая настояла на том, чтобы помочь мне улечься в постель. Пришлось дождаться, когда все уснут, и только тогда я смогла выскользнуть из комнаты, — заявила Лорел.
Что ж, это пожалуй объясняло, почему она пришла в покои лорда Голдена в столь пикантном одеянии. Но меня это почему-то не успокоило.
— Вряд ли мы добьемся успеха, если станем задавать прямые вопросы или попытаемся силой узнать правду. Королева хочет, чтобы Дьютифул вернулся ко двору без лишнего шума. И нам не следует забывать о ее желаниях. — Лорд Голден посмотрел на меня, как будто хотел удостовериться, что я все понял.
— Я постараюсь, — обреченно пообещала Лорел.
— Хорошо. А теперь давайте попробуем немного отдохнуть перед завтрашней охотой. Спокойной ночи, Том.
— Спокойной ночи, лорд Голден, главная охотница Лорел, — попрощался я.
Наступило неловкое молчание, и я не сразу сообразил, что жду ухода Лорел, чтобы закрыть за ней дверь. Я хотел рассказать Шуту про корзинку с едой и мертвого кролика. Но Лорел и лорд Голден явно дожидались, когда я отправлюсь восвояси. Главная охотница разглядывала гобелен, на котором не было изображено ровным счетом ничего интересного, а лорд Голден не сводил глаз с ее сверкающих в свете догорающего камина волос.
Я хотел было закрыть для них дверь изнутри, но потом решил, что это будет глупо. Если лорд Голден пожелает, он и сам справится.
— Спокойной ночи, — повторил я, стараясь, чтобы мой голос прозвучал сонно и устало.
Взяв свечу, я отправился к себе и мягко прикрыл за собой дверь, разделявшую наши комнаты. Не раздеваясь я прилег на постель, заставляя себя не думать о том, что происходит за дверью. Я убеждал себя, что не испытываю зависти, только мое одиночество становилось острее, когда я думал о том, чем они там занимаются. Я решил, что веду себя как самый настоящий эгоист. Шут много лет был лишен человеческого тепла. Неужели он не имеет права на женскую ласку теперь, когда стал лордом Голденом?
Мне не спалось. Больше, чем хотелось бы, меня задевало то, что я рассчитывал на приятное путешествие в обществе Шута, во время которого мне не пришлось бы постоянно изображать из себя слугу, а присутствие Лорел сбило мои планы.
В добавок к этому Шут начал флиртовать с Лорел, и пришлось признать, что весьма привлекательная молодая женщина без колебаний предпочла общество лорда Голдена моему. О вкусах не спорят, но я и сам не отказался бы стать предметом ее выбора.
И вот они уже добрались до десерта, о котором мне приходится лишь мечтать, и облизываться, глотая слюнки. Вспоминались стройные в бриджах ноги Лорел, светлые пряди в каштановых волосах и властный чувственный рот.
Я помнил Шута тщедушным бесцветным подростком, и совершенно не подумал о том, что теперь он превратился в красивого мужчину, с весьма экзотической внешностью. Никто в Шести Герцогствах не станет спорить, что от одного взгляда на лорда Голдена женские сердца тают быстрее, чем мороженое в жаркий день.
Через распахнутое окно моей комнаты я послал зов, легкий, точно листок на ветру.
— Ночной Волк.
Разум волка коснулся моего, и мне стало легче. Я увидел дубовую рощу и почувствовал, как прохладный ветер ерошит его шерсть.
— Я здесь, мой маленький брат. — отозвался Ночной Волк и его слова прозвучали едва слышно, не громче легкого вздоха.
— Побудь со мной, — попросил я его. — Сейчас мне особенно одиноко.
Ночной Волк ощутил мою печаль и ревность, обиду и желание быть на месте Шута.
Покои лорда Голдена и комнатушку слуги разделяла лишь стена. И закрытая дверь. В мягком шепоте Шута звучали бархатные нотки, ответы Лорел вторили с нежностью, неожиданной для такой сильной женщины, впечатление которой она производила. Но эти двое явно не хотели быть услышанными. И тут меня взяла досада на то, как бесцеремонно любопытный Шут лез в мои секреты и не допускал в свои. Задавал сотни вопросов, вытягивая мои тайны, составлял целое из кусочков, и всегда знал обо мне всё, а сам, сообщив о себе самую малость, становился ещё большей загадкой.
— Мы чувствуем их вместе, — сообщил мне Ночной Волк.
Его ноздри шевельнулись: — Лишенный Запаха привел самку-охотницу. Она крепкая и молодая сука, такая принесет хороших щенков.
Наше единение с Ночным Волком давало о себе знать во множестве мелочей. Мое обоняние казалось более острым, и я приписывал это способности волка ловить запахи ветра. Я становился более чувствительным к присутствию людей вокруг меня, словно его сознание охраняло меня и делало острее мелкие ощущения, на которые иначе я бы не обратил внимания.
Я верил, что глубокое чувство родства со всем живым продлевает мои дни. Я сделал глубокий вдох и позволил Уиту наполнить свое сознание. Я сразу почувствовал Лорел не только как главную охотницу, но как сильную и здоровую самку.
Теперь я четче слышал их голоса. И я не удержался. Я не мог и не посмел бы сейчас дотянуться до Шута, но объединившись Уитом с волком, я вошел в поток Скилла и мы коснулись сознания Лорел. Все чувства Лорел сейчас были моими. Нашими, с Ночным волком.
— О, мой маленький брат, теперь ты понимаешь, что я чувствовал, когда ты закрывался от меня, находясь со своей самкой? — упрек Ночного Волка был справедливым.
Мне хватило лишь этого раза, чтобы понять. А замочная скважина, на уровне моих глаз, перед которой я устроился на коленях, подтверждала сегодняшние слова Шута, что «слышать — не то же самое, что увидеть». Теперь я видел своими глазами, но слышал и чувствовал за троих.
Лорд Голден оставался недоступен для моего Уита, как прежде был недоступен Шут. Я воспринимал его как нечто струящееся, но даже его тайна не казалась мне чужой. Казалось, моё осязание распространилось во все стороны, вступая в контакт с другими формами жизни. Весь мир мерцал разноцветными красками, и я был его частью. Как можно сожалеть о таком единении? Отказаться от столь утонченного восприятия?
В комнате царила ночь, если не считать тлеющих углей в камине да падающего через окно неровного огня горящих снаружи факелов. Лиц не было видно, одни силуэты, и только зрение Ночного Волка помогало разглядеть, как посеребренные ярким светом полной луны, золотые локоны джамелийского аристократа смешались с каштановыми прядями блестящих волос главной охотницы королевы.
Мы с Ночным Волком разделили радость Лорел, красивой женщины, отдающейся ласкам моего теперешнего господина, лорда Голдена, и друга детства, Шута.
Мы просто любуемся этой картиной, — пытался оправдаться я, не то перед собой, не то перед моим волком, но это не было лишь эстетическим наслаждением: тело откликалось на увиденное.
Нежность сменилась страстью, ненужный больше плащ Лорел оказался на полу, вскоре к нему присоединилась её ночная рубашка.
В ушах сменялись звуки: разомкнувшиеся от поцелуя губы, легкий вздох, новый поцелуй, неясный шепот, нетерпеливый стон.
Много раз я видел, как ловкие руки Шута вытворяли разные фокусы, знал, какими умными становились длинные пальцы, когда Белый кукольник вырезал чудные вещи по дереву, но и представить себе не мог, сколько удивительных местечек на женском теле могут найти узкие кисти рук джамелийского аристократа, затянутые в тончайшее кружево.
— Учись маленький брат, — усмехнулся Ночной Волк, — к каждой самке свой подход. Мне было чему поучиться: те пятнадцать лет, что мы не виделись, Шут времени не терял.
Вместе с Лорел, открыв глаза я увидел близко-близко ставшую узкой от расширившихся зрачков янтарную радужку его глаз. Ощутил мягкую шелковистость длинных локонов, отведенных её рукой от его лица. Вместе с Лорел пил его дыхание, отдававшее ягодным вином, наслаждался медовым вкусом его губ. Таких настойчивых и, неожиданно для меня, горячих. Вместе с Лорел, я чувствовал её желание, чтобы тот, кого она считала лордом Голденом, полностью проник в нее.
— Не могу больше, хочу, прямо сейчас, — призналась Лорел. Эта женщина не любит ходить вокруг да около — уже второй раз за день заметил я. Слова Лорел были мольбой и приказом, у меня самого пробежали мурашки по коже. Обострившимся нюхом волка я чувствовал запах соков, текущих из лона Лорел, а Ночной Волк восхитился, заскулив:
— Отличная сука. Она хочет случки.
Моя рука принялась развязывать ставшие тесными собственные штаны.
— На Внешних Островах говорят, что желание женщины — закон, — Шут легко поднял на руки Лорел, которая из главной охотницы королевы превратилась в легкую добычу джамелийского лорда, и совершенно об этом не жалела.
Большую часть комнаты занимала широкая кровать с пуховой периной и взбитыми подушками. Огромные букеты роз наполнили спальню чудесным ароматом, свечи из воска лесных пчел были потушены, но их необычный дымок ещё витал в воздухе.
Предвкушение предстоящего охватило нас:
— Это хорошо, мой маленький брат, — прорычал волк, и я разделил его удовольствие.
Ни я, ни моя правая рука, не считали нужным ему возразить. Не возражал никто. Лорд Голден тоже был согласен, позволяя рукам Лорел избавить его от одежды.
Шут не был бы Шутом, если бы обошлось без тайны. Казалось бы случайно оставленная у кровати расписная ширма для ванны, которой полагалось оберегать лорда Голдена от сквозняков во время омовения, предусмотрительно закрывала огромную кровать от проникавшего из окна света факелов на стенах поместья, даже свет полной луны не попадал на кровать.
Я слышал шелковый шелест упавшего халата, скольжение снимаемой рубашки, почувствовал их долгожданное объятие, когда между телами не остается ни малейшего пространства. Кожей Лорел, я осязал гладкую, почти женскую, нежность его кожи, ноздри щекотал запах розового масла, впитавшегося в нее после принятой днем ванны, мои руки и губы стали руками и губами Лорел, скользившими по самым сокровенным местам его тела, которое он никому не показывал. Разумеется, он не подозревал о том, что я незримо присутствую в их постели. Не контролируя себя, мы с Ночным Волком глубоко проникли в сознание Лорел, все чувства которой сводились сейчас к осязанию и слуху. Похоже, их это нисколько не беспокоило.
— Кто сверху? — я узнал прежний голос Шута. Довольный, теплый, с тягучей смешинкой.
Легкий смешок, голос Лорел.
— Теперь я... — Лорел устроилась наверху, — Эти волосы ужасно мешают.
Вместе с ней я ощутил ее нетерпение, пока пальцы скручивали волосы в узел на затылке.
Внутри и снаружи, каждой клеточкой тела Лорел, я осязал Шута, слышал как сбилось его дыхание и он прошептал что-то на непонятном мне языке. Только страх, что вырывающиеся у Лорел стоны сольются с моими, заставлял держать себя под контролем.
Мы с волком не видели, но чувствовали то замедление, то ускорение движения бедер Лорел и ощущали волны расходившегося по телу наслаждения.
— Она замечательная наездница, — заметил Ночной Волк.
Грудь у Лорел была высокой, талия тонкой. Плотная ткань ширмы позволяла разглядеть лишь силуэт, но и эта картина казалась зрелищем, достойным быть помещенным в золотую раму над кроватью любой спальни.
— Думай о Молли, или хотя бы о Старлинг, — ощущая себя изменником, почти приказал я себе, чувствуя приближение финала.
Память вернула меня в тот день, на маленький песчаный пляж, в уголке бухты Бакка: синее небо и золотое солнце, просвечивающее сквозь каскад развевающихся, отливающих рыжиной, волос Молли над моим лицом.
Там, на кровати, не думали ни о Молли, ни о Старлинг, ни о Шести Герцогствах, ни о Внешних Островах; Джамелия и далекий поселок на юге, где родился Шут, тоже были далеко, их было двое: друг с другом, друг в друге.
Но дело шло к концу, так считал и Ночной Волк, поскуливая, совершенно довольный, повалившийся на спину, в мягкую траву ночной дубравы.
Похоже, накрыло нас всех одновременно, потому, что моя мысль:
— Хорошо-то как, — была слишком уж громкой.
— Нам могло бы быть так же хорошо и раньше, если бы ты не жадничал, — заметил Ночной Волк. Он первый пришел в себя.
— Разве мы не стая? — я почти увидел улыбку в уголках его губ.
На кровати успокоили дыхание и зашептались.
— Был такой горячий, а теперь холодный — замерз?
— Окно открыто, свежо, — я снова услышал шелест халата лорда Голдена, и как он галантно предложил:
— Поискать твою рубашку?
— Моя одежда сдалась на милость победителя там, у камина, — хихикнула Лорел. Мне пора, — с сожалением заключила она.
— Побудь ещё, — я много раз слышал голос Шута, дурашливо изображавшего страсть, но никогда он не был таким по-настоящему чувственным, теплым: трудно было устоять перед его просьбой.
Однако Лорел не только казалась, она действительно была волевой женщиной.
— Мы не можем провалить миссию, если служанка проснется среди ночи и не застанет меня в постели.
— Иногда достаточно сказать часть правды, а люди додумают остальное. Можешь совершенно честно ей ответить, что была у меня и многозначительно улыбнуться. Или сделай вот такое лицо.
Глаза Лорел привыкли к темноте, и она смогла разглядеть нужное выражение лица, которое изобразил Шут. Я вспомнил забавные гримасы, которые мой друг строил в детстве, будучи шутом, и чуть не фыркнул в голос вместе с Лорел. Дав ей отсмеяться, лорд Голден пообещал:
— Моя репутация тебя оправдает, — без ложной скромности он добавил: — Тебя поймут, даже захотят оказаться на твоём месте, а если у кого-то останутся вопросы, остальное я беру на себя.
Я чувствовал колебание Лорел. Ей и самой не хотелось уходить. А вот мне пришлось: липкие руки просили отправиться за полотенцем, и я отключился от событий за дверью, теряя из сознания, что происходило дальше.
Ночной Волк, обернувшись хвостом, задремал на мягкой траве.
Я ощущал легкость в теле и никакой тяжести на душе. Я подумал, что мне полагалось бы постыдиться за своё подглядывание, за непрошенное проникновение в чужое сознание. Возможно я не был сейчас в полной мере человеком, и подобно своему волку считал, будто мы вместе разделили одну радость.
Я не буду укорять себя за это, — решил я, и мысленно произнес слова Ночного Волка «мы — стая». Зависть и ревность прошли, осталось лишь удовлетворение и покой.
Вот теперь, наконец-то, спокойной ночи. Я подумал, что мне, и в самом деле, неплохо было бы заснуть.
— Спи, маленький братец. Я слежу за нашей добычей, но вряд ли мы узнаем что-нибудь новое до рассвета, — пообещал мне проснувшийся от недолгого чуткого сна Ночной Волк.
Прохладный ночной ветерок убаюкивал меня, шелестя листвой.

@темы: фик, Сага о Видящих, "внеконкурс", "бонус"

---

фест РХ

[Уинтроу]

Вот и подошел к концу 1-ый тур феста «А Kind of Magic».

Побеждает фик "Путь к себе", автора Глинтвейн, набравший 18 баллов

На втором месте фик "Перекресток", автора Фатия, набравший 13 баллов

Третье место занял фик "Подсолнух", автора Фатия, набравший 10 баллов

Четвертое место досталось фику "Хранитель", автора Мириамель, набравшего 9 баллов

И пятое место занял фик "Обещание", автора Фатия, набравший 4 балла

Читателям спасибо за внимание, участникам - за чудесные работы.
До новых встреч во втором туре!

@темы: фест

---

фест РХ

[Уинтроу]

Тема для голосования:

Читатели должны выбрать 3 наиболее понравившиеся работы, распределив их по местам. Первое место получает - 3 балла, второе - 2 балла, третье - 1 балл. Голоса с большим или меньшим количеством работ не засчитываются. Пример:

1. Персик
2. Яблоко
3. Груша

Побеждает работа, набравшая наибольшее количество баллов.
Голосовать от общественных логинов нельзя - голоса не будут засчитаны.

Голосование заканчивается 7 июня.
8 июня - подведение итогов 1-го тура.

запись создана: 27.05.2015 в 00:03

@темы: фест

---

В обнимку с музой

[veregava]

Всем привет!

Вот что написала Робин Хобб на своем сайте 28-ого мая ( и заставила меня потерять спокойствие:roof
Posted on May 28, 2015 by Robin Hobb
www.robinhobb.com/2015/05/embracing-the-muse/

Я перевела самую важную часть, но прошу не судить меня строго за ошибки, я уже упомянула, кажется, что русский не мой mother tongue, да и на английском читаю, но не стану утверждать, что бегло...

И так:

В обнимку с музой

Сегодня я проснулась в 5.30 утра. Я не засну снова. Так чот я сижу в своей очень удобной постели и обдумываю некоторые из моих излюбленных философских загадок. Поскольку мне не удается разрешить ни одну из них, мои мысли отправляются к Шуту и Фитцу и к тому упрямому запутанному положению, которое появилось с тех хор, как я начала писать эту трилогию.

Спойлеров не будет. Лишь только пирзнание, что с самого начала в моем сюжете была глубокая трещина. Я знала что привело к ней. С другой стороны, я вижу тропу, ведущую к окончанию книги. Пока я писала в направлении к трещине, мои слова приходили ко мне все медленнее и медленнее. Мне мерещились мосты, дикие прыжки, тарзанки и воздушные корабли (в переносном смысле, конечно), которые позволили бы моим персонажам пройти. Но все мои инструменты , при помощи ксоторых я надеялась переправить персонажей на ту сторону, были лишь неубедительными плохо построенными изобретениями. Я собиралась расставить их по местам и притворяться, что в этот момент они удержат груз повествования. Но я знала, что когда Фитц или Шут очутятся на каком бы то ни было из них, они разобьются на отдельные фрагменты какого-то Deux Ex Machina и полетят в пустоту.

Сегодня утром без видимой причины, я внезапно увидела мост. Сияющий , как серебро, прочнее стали, деликатнее паутины и также елегантно конструированный. Он стоял там. Он соединял просто совершенно берега, и я увидела, что все поддерживающие канаты здесь, как и все структуры, связывающие события в Assassin’s Apprentice и The Rain Wild Chronicles, и The Liveship Traders. Сотвествие. Совершенное соответствие.

@темы: новости

---

фест РХ

[Уинтроу]

А в этой теме можно поугадывать авторов и пофлудить

Список фиков:

Подсолнух - Неттл, Фитц/Шут; джен;
Путь к себе - Любимый, Бледная Женщина, Фитц; джен, гет;
Обещание - Кеннит, Уинтроу, Проказница; джен;
Хранитель - Шут/Фитц, Пчёлка; джен;
Перекресток - Шут, Фитц, Ночной Волк; джен.

Общественный логин для авторов, которые захотят пообщаться с читателями: Перчатки Лорда Голдена (пароль lord_golden).

@темы: конкурс, фест

---

фест РХ

[Уинтроу]

Название: Подсолнух
Автор: Фатия
Бета/Гамма: Alleeya
Рейтинг: G
Пейринг: Неттл, Фитц/Шут
Тип: джен
Жанр: общий/драма
Размер: кол-во слов: 1 044
Статус: закончен
Отказ: Все права на мир принадлежат Робин Хобб
Аннотация: О ревности, исцелении и вере.
Предупреждения: АУ
Выбранная тема: Исцеление

Его слепые глаза всегда неотрывно следовали за отцом. Стоило ему зайти в комнату, как человек со шрамами тут же поворачивался к нему, словно зверь, учуявший собрата.

Он судорожно втягивал воздух, стараясь почувствовать его запах и подавался всем телом вперёд. Тянулся к нему, будто сам был подсолнухом, а Фитц — солнцем.

Отец никогда этого не замечал. Улыбался чуть рассеянно и виновато, ободряюще сжимал его плечо и всегда спрашивал:

— Продолжим?

Как будто для того, чтобы продолжить лечить, нам нужно было разрешение. Человек представился лордом Голденом, но, если честно, в этом бродяге трудно было узнать джамелийского вельможу. Я никогда не была с ним знакома — только со слов Чейда и Дьютифула. Оба его терпеть не могли, но объяснять причину своей неприязни не стали.

В чём-то я их понимала: никогда не думала, что смогу кого-то так сильно возненавидеть.

Но лорд Голден был тем, кто хотел забрать у меня отца.

Снова.

Я не могла с этим смириться.

***

Поняла я это не сразу. Сначала появилось предчувствие беды: так бывает, когда смотришь на безмятежное море и чистое небо, а видишь надвигающийся шторм. Рыбаки в такие дни не выходили на промысел, вытаскивали лодки на берег и переворачивали их вверх дном.

Я казалась себе такой же лодкой, которая наблюдает за отцом с берега и ничем не может ему помочь, а он и не замечал опасности. День за днём, леча Скиллом своего друга, Фитц всё больше отдалялся от нас, будто наказывая себя одиночеством.

Как всегда во всём винил себя, не замечая никого и ничего вокруг.

Кроме лорда Голдена.

Или Шута?

Как-то раз я вернулась в комнату за забытой шалью и увидела их: отец, измотанный работой со Скиллом, спал поверх одеяла, а человек со шрамами лежал рядом. Свернулся рядом с ним в клубок, как кот, и сторожил его сон. Незрячие глаза Голдена неотрывно смотрели на меня — он точно знал, что это я подглядывала за ними, — но ни словом, ни жестом не показал, что я нежеланный гость, только сильнее прижался к отцу в поисках тепла и, возможно, утешения. Фитц устало вздохнул и обнял его, притягивая ближе.

— Спи, Шут, — сонно пробормотал он. — Завтра нам всем понадобятся силы.

Я помнила, что на мой вопрос о том, кем для него был лорд Голден, отец ответил: «Другом». Он уверял, что их отношения никогда не выходили за рамки дозволенного и единственной женщиной, которую он любил, была моя мать.

Отец не соврал. То, что было между ними, нельзя назвать любовью — это нечто совершенно иное, глубокое и беспощадное, как штормовое море. Или Уит-связь — Свифт рассказывал мне о ней. Описывал, что ощущаешь своего партнёра как часть себя, видишь и осязаешь весь мир его чувствами, ненадолго сам становясь зверем или птицей.

Лорд Голден так и поступал — отец был его другом, но в то же время верным инструментом в умелых руках мастера. Фитцу всегда удавалось предугадывать его желания: прогулка ночью в Саду Королевы, абрикосовое бренди, перчатки, сделанные из тончайшей кожи, чтобы спрятать изуродованные руки. Всё это получалось настолько легко и естественно, будто они годами жили бок о бок и до мельчайших подробностей изучили вкусы и привычки друг друга.

Порой я не понимала: то ли подсолнух поворачивался в поисках солнца, то ли солнце вертелось вокруг подсолнуха.

С каждым днём шрамы на лице и теле лорда Голдена блекли, становясь похожими на паутину — тончайший узор, который нанесли на кожу для украшения. Бельма в глазах светлели, и сквозь них можно было увидеть тёмную радужку.

Всё, чего хотел лорд Голден — снова видеть, отец желал, чтобы он жил. Он не понимал, что для его друга видеть — означало жить.

Я боялась того дня, когда глаза лорда Голдена полностью исцелятся. Чувствовала, что тогда потеряю отца так же, как мать с сестрой, и снова останусь одна.

***

— Ты снова собираешься исчезнуть.

— Я должен найти Пчёлку, — сказал отец, глядя на меня тоскливыми волчьими глазами.

Мы сидели в тайной комнате, когда-то принадлежащей Чейду, а сейчас ничейной и пустой. Слуга поддерживал её в чистоте, рядом с очагом всегда были поленья, а на столе — писчие принадлежности и стопка чистых листов, но запустение всё равно ощущалось.

— Ты не должен делать этого один. Дьютифул…

— Неттл, ты не хуже меня знаешь, что это не его битва. Я справлюсь — не стоит волноваться.

Он потянулся ко мне, словно хотел сжать мою руку, но остановился на полпути, а затем, смутившись, отвернулся. Отец никогда не прикасался ко мне первым.

Порой мне казалось, что он боялся навредить, порой — что не любил. Я с завистью наблюдала за тем, как крепко он обнимал мою сестру, как бережно носил её на руках и улыбался ей так, словно у них на двоих была общая тайна. Словно они были сообщниками.

Эда, как же сильно я им завидовала!

Я думала, что если заберу Пчёлку в Бакк, то и он поедет за ней следом, и мы сможем стать настоящей семьей. Общее горе объединяет, но это не про нас: после смерти матери Фитц ещё больше от всех отдалился. Единственным человеком, который вызывал у него интерес и желание заботиться, была моя сестра.

Но когда её у него забрали, он перенёс всю свою заботу и потребность защищать на лорда Голдена. Медленно, день за днём, человек со шрамами отбирал у меня отца, и я ничего не могла с этим поделать.

***

В тот день, когда мы исцелили глаза лорда Голдена, на море бушевал шторм. Огромные волны раз за разом ударялись о скалы и разлетались тысячами пенных брызг. Небо затянуло тучами, тяжёлыми от непролитого дождя. Раскаты грома, казалось, были слышны везде — от них невозможно было спрятаться ни за толстыми дверьми, ни за ставнями, ни под одеялом.

Но ни отец, ни лорд Голден не замечали этого: они неотрывно смотрели друг на друга, заново знакомясь и узнавая.

В какой-то миг солнце и подсолнух встретились и замерли в восхищении. Они были отражением, слеплеными по образу и подобию, двумя частями одного целого. Я как никогда ясно это понимала, как и то, что не могла потерять отца, потому что он никогда не был моим.

Я подошла к Фитцу и сжала его руку, сначала легко, неуверенно, а затем крепко-крепко, тем самым говоря, что я всё понимаю и больше не сержусь на него.

Отец удивлённо посмотрел на меня, а затем улыбнулся робко, как мальчишка, и сжал мою руку в ответ.

***

…неделю спустя они с лордом Голденом отправились на поиски Пчёлки. Я не знала, как долго будет длиться наша с отцом разлука, но пообещала себе, что дождусь его.

Что бы ни случилось, он обязательно спасёт Пчёлку и вернётся ко мне — это было единственным, во что я верила.

@темы: фик, фест

---

фест РХ

[Уинтроу]

Название: Путь к себе
Автор: Глинтвейн
Бета/Гамма: Другой Вайс/Кейт
Рейтинг: PG-13
Пейринг: Любимый, Бледная Женщина, Фитц
Тип: джен, гет
Жанр: драма
Размер: кол-во слов: 6168
Статус: закончен
Отказ: Все права на мир принадлежат Робин Хобб
Аннотация:
"Я вспомнил уроки Чейда. Давным-давно он мне рассказывал, что иногда бывает полезно лишить человека гордости и уважения к себе и только потом начинать допрос. С некоторыми эта тактика дает результаты гораздо быстрее, чем пытки."
Робин Хобб "Судьба Шута"
Предупреждения: kidsfic
Выбранная тема: Исцеление

– Откуда приходит шут и почему? – спросил я тихо.
– А? – Он мгновение постоял, а потом серьезно спросил: – Ты уверен, что хочешь получить ответы на эти вопросы?
– Откуда приходит шут и почему? – медленно повторил я.
Робин Хобб "Королевский убийца"

Стены большой комнаты утопали во мраке, теплый свет свечей выхватывал из темноты лишь небольшой круг в самом её центре. На этом островке уютно разместились: диванчик, стол, на котором стояли свечи, жаровня, распространяющая вокруг себя желанное тепло и аромат сжигаемых в ней трав. На границе света и тени можно было увидеть край огромной кровати, застланной белыми мехами. На диванчике, склоняясь друг к другу, почти соприкасаясь телами, сидели двое. Женщина что-то говорила, смеялась, дразнила. Она уютно расположилась на подушках, подобрав под себя ноги. Мужчина слушал её, опустив голову, его взгляд блуждал по её коленям, очерченным мягкими складками белого одеяния. Он кивал, односложно отвечал на вопросы, но было видно, с каким трудом ему удавалось сосредоточиться на разговоре. Женщина осознавала, как действует на него близость её тела, и это знание доставляло ей видимое удовольствие. Она жмурилась в горячих волнах его желания как большая кошка возле камина. Белыми пальцами она коснулась его подбородка, призывая поднять глаза. Его взгляд заскользил вверх по её груди, белой шее, остановился на пухлых губах. Она склонилась еще ближе к нему навстречу и коснулась губами его рта. Мужчина обхватил её за плечи так поспешно, словно это была единственная опора, способная удержать его от падения, и ответил на поцелуй. Женщина выскользнула из его рук, поднялась с дивана, и, отступив на шаг, потянула завязки своего белоснежного одеяния – оно упало к ее ногам. Она стояла, совершенная, как мраморная статуя, тёплый свет жаровни ласкал белую кожу, бросая на неё золотистые блики. Мужчина восхищенным взглядом пожирал её длинные ноги, узкие ступни, плавный изгиб бёдер. Она выгнула спину, еще больше выставляя вперед свои роскошные груди, обвела их руками, приподняла на ладонях, словно предлагая ему оценить их тяжесть. Бледно-розовые соски маняще торчали вверх. Медленно, словно в изнеможении, она опустилась на кровать, раскинула в стороны руки и бесстыдным приглашающим движением раздвинула согнутые в коленях ноги. Мужчина вскочил с дивана и шагнул к ней.

— Нет!
Мальчик закричал и проснулся. Он лежал на животе, тяжело дыша, всё еще охваченный ужасом приснившегося кошмара. Сердце заполошно колотилось в груди, по шее неприятно стекала струйка холодного пота. Видение всё еще стояло перед глазами: прекрасная белая женщина. Её совершенная красота больше не могла его обмануть, мальчик помнил, как меняется её лицо, когда его искажает злоба, какие жестокие слова могут произносить её губы, какая тьма скрыта под сияющей белизной оболочкой. Он не знал, кем был темноволосый мужчина с пронзительными чёрными глазами, попавший в её сети, но всем своим существом чувствовал – то, что последует далее, грозит катастрофой.
Мальчик завозился, пытаясь подняться, боль обожгла истерзанную спину, и он, вскрикнув, упал обратно на подушку. В комнате было темно, до рассвета предстояло прожить еще несколько часов. Спать не хотелось – кошмар, разбудивший его, поджидал, чтобы начаться сначала, стоило только расслабиться и задремать. В последнее время только он и снился мальчику, повторяясь снова и снова.

Можно было бы выскользнуть из кровати и, бесшумно ступая босыми ногами по мозаичным полам и лестницам школы, пробраться в библиотеку. Раньше он так бы и сделал. Скрытые в книгах знания, сохраненные предками, манили его. Служители школы строго следили за тем, что читали послушники, чтобы прочитанное не могло исказить их собственные видения и сны, и ночные вылазки в библиотеку за годы, проведенные в школе, стали для любопытного мальчика привычным делом. Днём он вместе с другими детьми, населяющими школу, изучал историю Белого народа, историю его предков. Мальчик знал, что расы Белых больше не существовало: и он сам, и другие послушники, так же как и служители школы, были полукровками, в ком гены их предков волей случая проявились в достаточной мере. Великий народ истинных Белых Пророков, видевших будущее, выбирающих судьбы для целых народов, предсказавших даже собственный уход, исчез с лица земли много веков назад. Но людское племя, с которым перед уходом смешали своё семя Белые, изредка производило на свет детей с белой кожей, светлыми волосами, прозрачными глазами, холодным умом и способностью видеть особенные сны. Один из них оказывался истинным Белым Пророком, способным не только предвидеть грядущее, но, подобно предкам, менять его по собственному усмотрению. На языке у мальчика вертелись тысячи вопросов, но он знал, что спрашивать бесполезно – их учителя никогда не рассказывали больше того, что сами считали нужным. Этого было мало, очень мало, и мальчик ночью пробирался в библиотеку, где жадно и бессистемно набрасывался на знания, читая всё, что попадало в руки. Записи были сделаны на самых разных языках, но это не мешало мальчику удовлетворять любопытство, изучение языков было еще одной обязанностью послушников школы. Ежедневно они учились читать, писать и говорить на десятках языков самых разных народов, населяющих мир теперь, и ушедших в небытие.

Мальчика звали Любимым. Это имя дала ему мать, прижимая его – крошечного, белого и беспомощного – к своей тёплой груди, сладко пахнувшей молоком. Он рос медленно, оставался бледным, маленьким и хрупким, но был ловким и гибким, что давало ему преимущества в детских играх. Сестра научила его всему, что умеют растущие на воле дети: бегать и прыгать, залезать на деревья, воровать в садах абрикосы, ловить жуков в высокой траве, плести венки из цветов, плавать в море, нырять за ракушками, а по вечерам – жарить мидий в костре, обернув их морскими водорослями. Выдумщик и фантазёр, он рассказывал удивительные истории, и послушать его сказки вечером возле костра собирались не только его друзья - соседские ребятишки, но и их родители. Дни напролёт мальчик вместе с другими детьми, загорелыми как жёлуди, беззаботно носился на улице, но яркое солнце южного побережья не могло справиться с прозрачной белизной его кожи.

Вскоре после рождения малыша в посёлке появились странные люди. Их волосы казались выбеленными морской солью, белые одежды подчёркивали их бледность. Они пришли из-за моря и разыскивали ребенка, подобного им. На побережье, где родился мальчик, все слышали легенды об удивительном народе, почти богах, которые когда-то держали в своих руках судьбы людей. Гости рассказали родителям малыша и их соседям, что вместе с крошечным бледным ребенком древняя легенда снова вошла в их жизнь.

Почти каждую ночь Любимому снились сны. Это было так, словно он проживал сразу две жизни. Дневная была наполнена солнцем, зеленью, плеском волн, ароматом цветущих садов, звоном детских голосов, нежными прикосновениями теплых рук матери. Ночная жизнь была вовсе не так безоблачна, как мир, в котором он рос. Огромная чёрная туча надвигалась с севера, закрывая собою небо, и там, где она уже нависла над землёй, царили мрак и холод. Он видел людей, лишенных собственной воли, не знающих ни любви, ни сострадания, подчиняющихся чужому холодному разуму. Их становилось всё больше, мрак разрастался и становился гуще, поглощая новые территории. Любимый видел как всю картину в целом, так и отдельные детали. Красный вихрь обрушивался на города и стирал их с лица земли. Стая шакалов набрасывалась на старого оленя и загрызала его. Брат мечтал о смерти брата. Крысы сжирали младенца во чреве матери. Люди превращались в товар, их как фрукты покупали и продавали на рынке. Ненависть растекалась по венам, отравляла дыхание, насыщалась тьмой и сама становилась для неё пищей. Сны повторялись, принося с собой всё больше деталей, и с каждой новой подробностью они становились всё более пугающими. В противовес кошмарам иногда приходил сон, в котором было бескрайнее синее небо и удивительные животные, легко скользящие в прогретом солнцем воздухе, раскинув огромные крылья. Мальчик любил это видение, оно дарило надежду.

Когда Любимому исполнилось десять, настало время покинуть свою семью. Мать плакала, и отец обнимал её, а другой отец прижал к себе сына. Они всегда знали, что придётся отпустить его: их маленького светлого мальчика ждало его собственное предназначение. Любимый был готов. Сны давно поведали ему, что его судьба не была связана ни с местом, где он родился, ни с людьми, подарившими ему жизнь и счастливое детство. Он догадывался, что у него никогда не будет собственной семьи – предназначение потребует всю его жизнь целиком, не позволит делить себя с кем-то еще. В нём жило знание, что его судьба тесно связана с его видениями, он чувствовал, что должен остановить приближение тьмы. Что для этого придётся сделать, какие пути выбрать, какими инструментами воспользоваться - он пока не знал, но его ждала школа на острове Клеррес, где он рассчитывал получить ответы на все свои вопросы.

Во сне Любимый не раз гулял по залам и переходам школы, он узнал их сразу, как только увидел наяву. Бесчисленные колонны устремлялись под теряющиеся в вышине своды, их украшала искусная резьба, светлые каменные полы были расцвечены мозаикой, в садах цвели растения со всего света, Белые Пророки прошлых времен смотрели на своих потомков глазами беломраморных статуй. Школу строили и перестраивали на протяжении тысячелетий. Появлялись новые жилые и хозяйственные корпуса, внутренние дворы и галереи, вырастали башни, подземелья вгрызались всё глубже в морское дно. Школа росла, пока не накрыла собой практически весь остров. У причала всегда стояли корабли, прибывшие из дальних стран. Они привозили щедрые подарки в обмен на мудрые советы и пророчества Белых, поэтому обитатели школы никогда ни в чём не нуждались.

Большую часть громадного помещения школы занимали архив и библиотека. В архиве хранились кропотливо собираемые многими поколениями служителей предсказания Белых Пророков и воспитанников школы. Служители тщательно оберегали пророчества от посторонних глаз, переписывали, сортировали. Право толковать их имели только самые мудрые. Их задачей было построение карты времени в лабиринте предзнаменований.
В библиотеке были собраны знания о различных видах магии со всех концов мира, действующих, и утерянных, ушедших вместе с их носителями. Здесь же хранились сведения об истории разных народов.

В школе жили дети от десяти лет и старше. Все они походили друг на друга как родные братья и сёстры – отличались бледностью кожи, имели светлые волосы и глаза. Все были невысокими, полупрозрачными, молчаливыми, выглядели значительно младше своих лет. Но Любимый выделялся даже среди них, Белые гены его предков отразились в его внешности особенно ярко. Его кожа была белоснежной, белые волосы одуванчиковым пухом окружали лицо, падали на глаза с бесцветной радужкой, в которой только при ярком солнечном свете можно было увидеть отражение голубого неба.

Большую часть времени предоставленные сами себе, Белые дети не собирались в стайки, не придумывали себе игр, шумному общению со сверстниками предпочитая уединение. Любимый отличался от них еще и любопытством, непоседливостью и своеволием. У него было достаточно времени на исследования, и постепенно огромная древняя школа раскрывала ему свои секреты. Он узнал все её закоулки, забирался на крыши, изучил все лестницы и переходы, нашел потайные двери и коридоры, обнаружил хитро спрятанные глазки для слежения. Только подземелья школы не привлекали его, оттуда веяло могильным холодом и ужасом, который мальчик не мог для себя объяснить.

Главной обязанностью послушников было спать и видеть сны, а после как можно подробнее пересказывать их служителям. Те тщательно записывали каждое слово, делали иллюстрации и передавали бесценные данные в большой архив. Любимый узнал, что, утратив чистоту своей крови, Белые лишились возможности видеть будущее на протяжении всей жизни. Самые яркие видения посещали детей. К подросткам эти картины приходили всё реже, становились бледными и нечёткими и охватывали всё меньший временной промежуток. Способность прослеживать нити судеб на всю жизнь оставалась только у одного – Белого Пророка. Остальные Белые к двадцати годам пророческие способности теряли полностью. Тогда одни покидали Школу, возвращаясь в мир обычных людей, чтобы снова смешать с ними свою кровь, другие оставались при Школе, проходили обучение и становились служителями.

Чтобы продлить драгоценное время, когда подростки еще могли видеть будущее, их поили настоем трав, в состав которого входили семена мака и цветки карриса. После этого сон становился длиннее и крепче, а видения – яркими и более чёткими. Любимому не нравилось действие этих трав, после такого сна ясность мысли не возвращалась еще долго. Каждый раз, когда это было возможно, он старался незаметно избавиться от дурманящего напитка, его видения и без того были яркими. Он пересказывал свои сны наставникам, они всё тщательно записывали, восхищаясь их разнообразием, богатством и точностью деталей, его мастерством рассказчика. Но случалось и так, что служители были недовольны им. Они не желали слушать, когда он рассказывал свой любимый сон, в котором в синем небе кружили прекрасные сверкающие создания, раскинув свои гигантские перепончатые крылья. Солнце играло на их покрытых чешуёй телах, головы на длинных шеях венчались коронами из шипов, в золотых змеиных глазах читалась мудрость поколений, уходящих в века. Служители уверяли его, что чешуя ему померещилась, и он видел всего лишь больших хищных птиц. Стервятников. Коронованные стервятники – их предсказывали уже многие Белые до него. Сон про девочку, на лбу у которой появился большой гребень, а щёки и скулы украсила чешуя, тоже не нравился служителям, они мягко укоряли Любимого за то, что он обманывает их и увеличивали дозу снотворного зелья. Тогда он перестал раскрывать служителям свои настоящие сны, а вместо них стал сочинять те, что должны были понравиться им. Он рассказывал, что лисица сделалась предводителем оленей и вывела их из болота. Что огромная змея заснула, свернувшись клубком, и ей приснилось, что она превратилась в корабль. Что в сердце камня притаился паук, незаметный как тень. Что юноша-раб женился на королеве. Что олень, спасаясь от загнавших его в ловушку охотников, превратился в волка и разорвал своих преследователей.
Теперь наставники хвалили его. Любимый испытывал двоякое чувство, с одной стороны, ему льстило, что он смог так ловко всех обмануть, с другой – угрызения совести не давали ему покоя. Он обманывал свой народ, служителей, которые были так добры и терпеливы с ним. С каждой новой выдуманной историей он всё больше страдал от собственного вранья.

Однажды, пробравшись ночью в библиотеку, среди старых свитков Любимый нашел изображение животных, которых он так часто видел во сне. Это были драконы. А в книге, привезённой из Джамелии, государства, располагавшегося где-то далеко на севере, он нашел информацию о страшных разрушениях, произошедших столетия назад на берегах этого края. С лица земли были стёрты огромные территории, вместе с ними исчезли драконы. Из найденных рядом свитков Любимый узнал о древнем народе, обладавшем особой мудростью и удивительной магией, дружившем с драконами. На тщательно прорисованной иллюстрации он обнаружил покрытого чешуёй человека, как та девочка, которую он видел во сне.

Как-то утром тихая размеренная жизнь школы была нарушена. Занятие, на котором дети изучали жизнь и великие деяния Белого Пророка Колуна, было прервано шумом и криками снаружи. В комнату вбежал один из младших служителей и крикнул, чтобы все поторопились в большой зал. Волнение и восторг, охватившие юного служителя, передались воспитанникам. Они вскочили со своих мест и понеслись по галерее, толкаясь и галдя как самые обычные дети. В большом парадном зале, в который обычно воспитанников не допускали, в этот раз было шумно. В открытые двери вливались всё новые группы учеников, занимавшихся со своими наставниками в разных концах школы. Здесь же находились почти все служители, и Любимый удивился, как их, оказывается, много. Впервые за годы, проведенные в стенах школы, он увидел их всех в одном месте. Огромный зал весь был заполнен людьми в белых одеждах. Воздух звенел от их голосов.

Вдруг все разом смолкли. В наступившей тишине распахнулись двери центрального входа, и в сопровождении старших служителей в зал вошла высокая женщина. Она казалась безупречной, словно ожила одна из мраморных статуй, изображавших Белых Пророков древности. Её кожа была белее самой дорогой бумаги, белоснежные волосы спадали на плечи, их сдерживал тонкий серебряный обруч. Солнечные лучи, ворвавшиеся в полумрак зала через раскрытые двери центрального входа, светили ей спину, сделав почти прозрачным её белое платье. Толпа послушно расступалась и снова смыкалась у неё за спиной. Лёгкими шагами женщина прошла в центр зала и остановилась, давая возможность всем насладиться её ослепительной красотой.

Любимый, наблюдавший за ней из-за спин других послушников, впервые так ясно почувствовал разницу между полами. Девочки, ученицы школы, почти ничем не отличались от мальчиков, и те и другие были маленькими и тощими, волосы заплетали в косу, их одежда кроилась по единому образцу. Взрослые служители тоже походили друг на друга и чертами лица, и телосложением, а широкие белые туники, которые носили все обитатели школы, окончательно скрадывали все различия. Струящееся шелковое платье женщины настолько же отличалось от униформы служителей школы, как сама женщина – от всех, кого мальчик видел ранее.

Женщина лениво скользила глазами по толпе окруживших её учеников. Заметив среди светловолосых голов белоснежную макушку Любимого, она изогнула безупречную бровь, улыбнулась и указала на него пальцем.
— Ты! Подойди сюда.
Мальчик пробрался через толпу к центру зала и остановился перед женщиной. Он не мог понять, почему испытывает такой трепет перед ней. Может быть, её женская красота так действовала на него? Он не смел поднять глаза. Рядом с ней хотелось быть таким же прекрасным, высоким и сильным, но он едва доставал макушкой до её груди. В свои шестнадцать он выглядел как десятилетний ребёнок: тощие руки и ноги, слишком тонкая шея, узкие плечи. Впервые он так явственно осознавал свою тщедушность и впервые сожалел о ней. Как будто прочитав его мысли, женщина заговорила сладким голосом, каким разговаривают с младенцами.
— Что за прелестный ребёнок! Такой беленький, как сахарная пудра, как взбитые сливки! Кто ты?
Несмотря на ласковые слова, которые она произносила, Любимый почувствовал: она насмехается над ним. Он расправил плечи и заставил себя поднять голову. Глядя ей в глаза, он ответил:
— Я – Белый Пророк.
Он впервые произнёс это вслух. То, что он чувствовал, что было его предназначением, его судьбой.
Женщина расхохоталась, как будто не слышала в своей жизни ничего более забавного. Её смех звенел в тишине зала, лица служителей вытянулись, никто не разделил её веселья.
Отсмеявшись, она взяла мальчика за подбородок, наклонилась к его лицу и с доверительной интонацией, но так, что слышно было в каждом углу замершего зала, отчётливо произнесла:
— Нет. Белый Пророк – это я.

Как только пальцы коснулись его лица, Любимый почувствовал, что зала больше не существует, исчезла толпа учеников и служителей. Было холодно, очень холодно. Он увидел женщину, такую же белую и прекрасную, как гостья, но выглядела она чуть старше. Из её черт исчезла последняя мягкость юности. Привычка властно сводить брови прочертила на лбу вертикальную морщинку. Высокая причёска, в которую были уложены её волосы, придавала чертам властности. Весь её вид выражал крайнюю степень возбуждения: пряди выбились из прически и падали на лоб, она тяжело дышала, крылья узкого носа хищно раздувались, губы кривила торжествующая улыбка. Её руки почти по локоть были в крови, кровью забрызгано белоснежное одеяние. На полу перед ней лежал молодой мужчина. Его длинные золотые волосы рассыпались по покрытому инеем полу, лицо искажал ужас, всё тело было сплошной зияющей раной, лужа крови под ним стремительно увеличивалась. Любимый вдруг всем своим существом почувствовал его предсмертную боль и отчаяние. Он поднял круглые от ужаса глаза на женщину и прошептал:
— Ты убила его!
Видение закончилось, но по её расширившимся зрачкам, по сбившемуся дыханию он понял, что она разделила его с ним. Еще ниже склонившись к его лицу, так, что губы почти касались щеки мальчика, она ответила:
— Нет. Еще нет.
Она ослепительно улыбнулась, и он потерял сознание.

И снова был этот мальчик. Худенький, взъерошенный, с серьёзным взглядом пронзительных чёрных глаз. Любимый видел его уже множество раз. Точнее: множество раз он видел его смерть. Способы менялись, но суть оставалась неизменной: мальчик умирал от кинжала и яда; его душили в тёмном коридоре какого-то замка; его сталкивали с лестницы высокой башни; ночью на тёмной горной дороге его топтал конь богато одетого всадника. Его до смерти избивал мужчина, а другие дети молча наблюдали за тем, как он умирает. В лесу на него набрасывались жуткие создания, только отдалённо напоминающие людей. Его сжигали над водой... Любимому отчаянно хотелось спасти этого мальчишку, он чувствовал, что нет ничего важнее. Но смерть настигала свою жертву, когда тот был ребёнком или подростком. Взрослым Любимый не видел его ни разу.
Об этих видениях он тоже не рассказывал служителям, слишком личными казались ему эти сны.
Новое видение отличалось от предыдущих. В нём мальчику было лет тринадцать, и смерть на этот раз подкрадывалась не к нему. Он прижимал к груди бьющуюся в судорогах маленькую собачку – она задыхалась. Рядом рыдала девушка. Мальчик с силой разжал пасть испуганного животного, протолкнул туда кусок масла, и ловко вытащил из горла пёсика душившую его кость. Девушка схватила своего любимца, а мальчик, словно почувствовав на себе взгляд, поднял глаза и произнёс:
— Король, мой дед, позаботится обо мне. Позаботься о короле, Любимый.

Он открыл глаза и судорожно втянул воздух.
— Любимый!
Он был в своей комнате, лежал на своей кровати.
— Теперь я знаю, как тебя зовут, маленький Пророк-самозванец.
В кресле возле окна удобно расположилась Белая Женщина. Она улыбалась, голос нежной музыкой разливался в воздухе.
Увидев её, мальчик поспешил подняться, но она опередила его, мягким кошачьим движением скользнув на кровать, и села рядом с ним.
— Не вставай! Ты потерял сознание. Там, в зале, было очень душно, столько людей собрались в одном месте...
Продолжая говорить, она протянула руку, чтобы дотронуться до его волос. Он невольно отшатнулся, боясь снова оказаться в том страшном кровавом видении. Но не успел, её длинные пальцы зарылись в пух его волос. Ничего не произошло. Она гладила его по голове – нежно, почти как мать когда-то, и улыбалась ему. Это лёгкое прикосновение помогло расслабиться, и он решился заговорить.
— Кто он?
Голос не слушался. Женщина округлила глаза, удивлённо приподняла светлые брови.
— Мужчина со смуглой кожей, — стал объяснять мальчик. — За что ты убила его? Там, в зале, я видел...
Чем больше он говорил, тем больше сомневался в своих словах. Такая нежная, такая красивая, она не могла причинить боль. Женщина всё так же удивленно смотрела на него, склонив на бок голову.
— Убила? Я?
Её голос звенел, рука ласково гладила его щеку, колени прижимались к его коленям. Любимый заметил, что её поза в точности повторяла его собственную: она сидела, поджав под себя ноги.
— А может быть, это был ты? Это же твоё видение.
— Я? — Любимый вздрогнул от отвращения, снова вспоминая залитые кровью руки и чёрную лужу, расползающуюся на белом полу. — Но я не хочу никого убивать! И потом, я точно помню, что это была женщина. Белая и прекрасная, как ты!
Договорив, он смутился, опустил взгляд, понял, что уставился на её обтянутую белым шелком грудь, снова поспешил отвести глаза, уперся взглядом в её колени, вспыхнул и задохнулся. Аромат её духов пробирался во все поры. Она засмеялась, взяла его за подбородок и заставила поднять лицо вверх.
— Женщина, мужчина, какая разница, дурачок?
Смеясь, она наклонилась еще ближе и поцеловала его. Её губы были мягкими и жадными, язык ворвался в его рот, и мальчик забыл как дышать. Она отстранилась и снова засмеялась низким грудным смехом.
— Собираешься снова упасть в обморок?
Он понял, что всё ещё не дышит, и снова залился краской. Но её тон вдруг изменился, она заговорила серьёзно.
— Значит, ты решил, что ты Белый Пророк. Что же, я очень хорошо тебя понимаю. Белые гены наших предков проявились в твоей внешности как ни в ком другом. Твоя кожа безупречна – белая, гладкая, нежная, — она снова ущипнула его за щёку. — Когда-нибудь ты станешь красавчиком. — Она качнулась назад, наклонила голову набок и задумчиво оглядела его всего с головы до ног. Он плавился под её взглядом. — Хотя сейчас в это трудно поверить, — хмыкнув, добавила она. Его сердце упало, он словно со стороны увидел своё маленькое тощее тело. Он не понимал, зачем она играет с ним, то обращается как с мужчиной, то насмехается как над ребенком.
Женщина снова стала серьёзной.
— Ты должен знать, что управлять судьбой мира может только один Белый Пророк. Так вот, для нашего времени такой Пророк – я.
— А кто тогда я?
Вопрос вырвался быстрее, чем он успел подумать, стоит ли его задавать. Она кивнула, как будто ждала его.
— Ты – неудачник, которому не повезло родиться не в своё время. Ты очень одарён, и, возможно, ты не утратишь способность к чтению путей будущего с годами. Но твои видения всегда будут искаженными, твои цели – ложными. Скажи мне, как ты думаешь, в чём заключается твоя миссия?
Любимый постоянно думал об этом. Он видел грядущее – мир, где процветало рабство, и человеческая жизнь ничего не стоила, где не было места слабым или не похожим на большинство. Одна только грубая сила станет в этом мире законом и справедливостью, и человечество, считая себя единовластным правителем мира, захлебнётся в крови. Не позволить увиденному будущему стать реальностью – вот что он считал своим предназначением. Но вырвавшийся ответ удивил его самого.
— Я должен спасти мальчика.
Он тут же пожалел, что произнёс эти слова, потому что женщина снова расхохоталась.
— Спасти мальчика? Вот это миссия! Тебе нужно быть шутом, перед твоими остротами невозможно устоять! — она отсмеялась и вытерла слёзы, выступившие на светлых ресницах. — Что за мальчик? Ты его знаешь?
Жар, охвативший его от прикосновений и близости её тела, исчез. Стало легче дышать. Она смеялась над ним, гордость заставила его ответить.
— Не знаю. Я видел его во сне, множество раз. Он всегда умирал.
— Вот видишь, — она взяла его руку в свою и сжала ладонь. Её голос снова был полон сочувствия. — Мальчик всегда умирает. Значит, такова его судьба. Значит, так нужно для правильного течения времени. Может быть, ты спасёшь его, а он вырастет и станет злодеем, убийцей? Может, ему суждено стать королём, и он будет самым жестоким правителем – тираном и захватчиком? Представь себе, Любимый, скольких людей ты можешь обречь на смерть, спасая одного мальчика, который должен умереть. Время мчится по широкой прямой дороге, которая ведет к благополучию, ты же хочешь направить его по зыбкой тропе, которая рано или поздно может привести мир в трясину, из которой не выбраться. Сколько Белых Пророков понадобится, чтобы исправить сделанное тобой?
Каждым словом она разрушала всё, во что он верил, лишала его предназначения.
— Я видел будущее, оно ужасно! — он хотел рассказать ей свои сны, она должна была понять.
— Я читала всё, что с твоих слов записывали служители. Твои пророчества искажены, всё, что ты видишь – только твои детские страхи. В твоих видениях правды не больше, чем в твоих выдумках. Ты не Пророк, ты лжец.
Женщина выпустила его руку, и в упор посмотрела ему в глаза. Ему хотелось исчезнуть под этим взглядом.
Она была права. Он лжец. Он может принести в мир только зло.
— Ты должен помнить, что ты очень опасен. Поддавшись ложным видениям, имея извращённые цели, ты можешь наделать множество бед, причинить непоправимые разрушения, особенно если в твоём распоряжении будет достаточно сильный катализатор. Попытавшись изменить ход истории, ты приведёшь мир к катастрофе, даже если будешь иметь при этом самые добрые намерения. Хорошо, что найти инструмент тебе будет нелегко. Ты Белый, и обычные люди не смогут устоять против твоего обаяния. Это в природе нашей расы. Люди всегда будут слушать тебя, открыв рот, и бросаться исполнять любые твои указания. Но мир позаботился о собственной защите от таких выродков как ты. Тебе суждено всегда говорить правду, но самые значимые для тебя люди не будут тебе доверять. Твой Изменяющий, даже если тебе удастся найти такого, не станет следовать за тобой. Таково проклятие ложных пророков.
Она поднялась и стала ходить по комнате.
— Твои наставники рассказали мне о тебе. Ты не в меру любопытен и своеволен. Суешь свой нос куда не следовало, для тебя не существует запретов.
По спине мальчика сбежала капля холодного пота. Он и предположить не мог, что каждый его шаг был известен служителям. Он наслаждался свободой, бесшумной тенью скользя по коридорам школы, забредая в самые укромные её уголки. Украдкой полученные знания, которые он добывал из своих ночных вылазок в библиотеку, казались ему намного важнее тех, что на занятиях давали учителя. Теперь он догадывался, что, возможно, в библиотеке ему попадались на глаза именно те книги, которые, по мнению наставников, ему следовало прочесть. Словно следя за потоком его мыслей, женщина продолжила.
— Ты, конечно, читал о драконах? Гигантских ящерицах, способных подниматься в небо. По твоим словам, они снились тебе раньше довольно часто, а потом почему-то вдруг перестали сниться.
Она остановилась и сквозь ресницы посмотрела на него, как будто ждала оправданий. Мальчик молчал, опустив голову. Она шагнула вперед, подойдя почти вплотную, взяла его за подбородок и вздёрнула голову вверх, заставляя смотреть себе в глаза.
— Ты читал. И ты должен знать, что они исчезли с лица земли много веков назад. Значит, теперь ты понимаешь, насколько извращены твои пророческие видения, ведь ты прозревал не будущее, а прошлое! Твои наставники не рассказывали тебе об этом, они были слишком добры к тебе – ты кажешься таким милым ребенком. Но я думаю, что ты уже достаточно взрослый, чтобы понять: ты – ложный пророк и не имеешь права влиять на судьбы мира.
Он смотрел на её лицо снизу вверх, видел, как гневно раздуваются её ноздри, как сошлись над переносицей белые брови, и это видение напомнило ему то, что он видел когда-то давно, но не понял тогда.
— Я видел рядом с драконом тебя. Дракон был огромным, чёрным. От него исходила злоба. Ты сидела на троне возле его ног. Он хотел бы разорвать тебя, но не мог сдвинуться с места.
Женщина задохнулась от гнева. Её лицо обрело звериный оскал, зрачки расширились, верхняя губа приподнялась, открывая зубы.
— Ты врёшь! Ты не мог такого видеть.
— Я не вру, я видел. Ты накормила дракона, но ему было этого мало, и он забрал твои руки.
Она размахнулась и ударила его по лицу с такой силой, что он упал на спину и затылком врезался в стену.
— Не сомневайся, мои руки всегда будут при мне, чтобы доставить тебе удовольствие.
Она тяжело дышала, пряди волос выбились из-под серебряного обруча и упали на лицо. Теперь у мальчика не было сомнений в том, что именно её он видел по локоть в крови в том видении, когда она впервые прикоснулась к нему.

Она хлопнула в ладоши. Тут же в комнату вошли сразу несколько старших служителей. Очевидно, они всё время находились за дверью и слышали весь разговор.
— Теперь вы убедились в том, что он опасен? У этого белого ягнёнка язык змеи и упрямство осла. Он не будет подчиняться по доброй воле. — Женщина обращалась к старшему служителю. Тот окинул взглядом мальчика, который лежал на кровати, приходя в себя от удара об стену. Под его затылком растекалась тёмная лужица, на скуле наливался огромный синяк.
— Ну что же, мы все знаем, что нужно делать.

Один молодой служитель схватил запястья мальчика и потянул их вниз. Грудь и щека Любимого прижимались к гладкой поверхности мраморной скамьи. Еще один служитель сидел верхом у него на ногах, придавив их всем своим весом. Третий удерживал его за плечи. Голый и беспомощный, мальчик никогда еще не чувствовал себя таким униженным, даже холод камня, на котором он лежал, не мог остудить его гнев. Пожилой служитель склонился над ним. Краем глаза мальчик увидел в его руках большую иглу. И началась пытка.

Раньше Любимый думал что боль – это когда прищемишь палец или поцарапаешь до крови коленку. В своих снах ему приходилось видеть и жестокость, и смерть, и предательства, но он оставался только наблюдателем. Никогда раньше злоба не была направлена против него самого. Он даже представить не мог, что такое беспомощность и бессилие перед чужой злой волей. Теперь он точно знал, от чего нужно спасти этот мир. Но он – лжепророк, он не может ничего изменить.

Любимый хотел бы с достоинством выйти из этого испытания. Он старался терпеть, но не мог. Он кричал, слёзы катились из глаз, он молил о пощаде, но всё было напрасно. Служители крепко держали его, не давая пошевелиться. При этом они просили прощения, жалели и утешали его. И продолжали свое дело. Игла безостановочно двигалась по шее, плечам, спине, но если бы было только это, он смог бы вытерпеть такую боль. Сделав достаточно проколов на коже, они втирали в рану что-то такое, от чего мальчику казалось, что он сгорает заживо. Пытка продолжалась изо дня в день, занимала по несколько часов. Он потерял счёт времени. Он не мог ходить на занятия. Он не мог есть. Не хотел никого видеть. Его кормили. Его оставляли одного всего на несколько ночных часов, а утром снова приходили за ним, раздевали, раскладывали на скамье, и всё начиналось сначала. Ночь не приносила облегчения. Он больше не видел снов – их вытеснил повторяющийся кошмар, в котором темноглазый мужчина спешил оказаться в объятиях бледной женщины.

Накануне она снова пришла к нему в комнату. Она хотела посмотреть на работу, которую поручила служителям недели назад. Аромат её духов наполнил воздух, и Любимый ощутил приступ тошноты. Сейчас он не мог понять, как этот сладковатый приторный запах мог казаться ему соблазнительным. Когда она появилась, пытка продолжалась уже несколько часов. Мальчик был измучен и охрип от крика, но ему была ненавистна мысль о том, что она видит его таким – заплаканным, голым, беспомощным, слабым. Служители с поклоном отошли от скамьи, предоставив ей полный обзор. Она долго разглядывала его спину и наконец обратилась к нему.
— Тебе нравится, Любимый?
Он молчал, размышляя о том, что только ей может понравиться кровавое месиво, в которое, по его ощущениям, превратилась его спина. Вместо него ответил один из служителей.
— Мальчик еще не видел рисунка.
— Так покажите ему, — нетерпеливо бросила женщина.
Двое юных служителей выбежали из комнаты и вернулись с двумя большими зеркалами. Один поднял принесённое зеркало над спиной растянутого на скамье мальчика, другой расположил своё прямо у него перед носом.
— Смотри! — скомандовала женщина.
Любопытство взяло верх над отвращением, Любимый поднял голову, увидел в зеркале свою спину и закричал от ужаса, вызвав смех Белой женщины. На некогда белоснежной коже извивались две змеи. Они оплетали пытающегося раскинуть крылья дракона. Рисунок был сделан с поразительной точностью, каждая чешуйка на коже рептилий, каждый коготь и зуб казались объёмными. Глаза с узкими зрачками светились золотом. Татуировка начиналась на шее и заканчивалась на ягодицах. Она была почти закончена, если не считать нескольких последних чешуек на кончиках хвостов змей, которым не хватало цвета.
— Завтра работа будет завершена, — снова заговорила Белая женщина. — И твои новые друзья станут присматривать за тобой. Это было сделано для твоего же блага, Любимый. Если ты не станешь вести себя мудро, вздумаешь быть непослушным, решишь снова называть себя Белым Пророком, ты заново испытаешь ту же боль, что и теперь. И пройдёт она, только когда я решу, что с тебя достаточно. Запомни, Любимый, чтобы наказать тебя мне теперь совсем не обязательно быть рядом. Тебе придётся стать послушным мальчиком. Ты меня понял? — не дожидаясь ответа, она вышла из комнаты.

Пришла ночь, он забылся во сне, но знакомый кошмар снова разбудил его. Мальчик лежал, уставившись в темноту, и с обреченностью ждал, когда наступит завтра. Женщина, показавшаяся ему такой прекрасной, отняла у него всё – его предназначение, его веру в себя, его свободу. Он видел, как ей нравилось мучить его. Он знал, что ни один его промах не останется без наказания. Скорее всего, ему предстоит рано или поздно сойти с ума от боли и умереть дурачком, не помня себя, не узнавая окружающих. А вместе с ним обречён на смерть и мальчик с серьёзными чёрными глазами. Даже мысль о собственной гибели не приводила Любимого в такое отчаяние, как понимание того, что без него этому мальчику не выжить.
С этими мыслями он погрузился в сон, и знакомый кошмар начался заново.

И снова стены комнаты утопали во мраке, и свет свечей не мог его разогнать. Белая женщина сидела на диване, склоняясь к темноволосому мужчине. Он был опьянён её близостью или дымом трав, сгорающих в жаровне. Мужчина тяжело дышал, сжимал кулаки, отводил глаза от выреза одеяния на груди своей собеседницы, скользил глазами по её коленям. Качнувшись вперёд, она накрыла губы мужчины своими. Тот, чуть помедлив, вцепился в её плечи и ответил на поцелуй. Любимый знал, какие мягкие у неё губы, как настойчиво её язык движется во рту, рождая сладостное головокружение, пробуждая похоть, которой невозможно сопротивляться. Женщина ловко выскользнула из объятий мужчины и сбросила одежду, медленно опускаясь на кровать. Мужчина вскочил с дивана и шагнул к ней.

Любимый был так измучен, он больше не мог сопротивляться. Он проиграл своей сопернице уже все битвы, должен был уступить и в этой. Он не закричал и не проснулся, а оставался молчаливым зрителем. Мужчина сделал еще шаг, а потом набросился на Белую женщину. Коленом он ударил её в живот, а руками сдавил шею. Продолжая сжимать пальцы на её горле, он поднял голову и крикнул:
— Любимый, где ты?!

Теперь мальчик узнал его. Это был тот самый темноглазый мальчишка из его снов. Взрослый. Ему удалось выжить и вырасти. Он снова сражался, у них был общий враг, и Любимый был нужен ему.
В тот же миг женщина с силой оттолкнула от себя своего несостоявшегося любовника, он отлетел и упал на жаровню, разбрызгивая вокруг сноп искр. Вспыхнул свет, на мужчину со всех сторон навалились стражники. Он яростно сопротивлялся.
Этот мальчик, этот мужчина вдруг всё изменил, и Любимый понял, что тоже не должен сдаваться. Право быть Белым Пророком не зависит от первородства, кто из них с Бледной Женщиной истинный Пророк, а кто ложный, покажет только время, выбрав, по которому из предложенных ими путей ему следовать.

Любимый вскочил с кровати. Стараясь не обращать внимания на боль в истерзанной спине, обжигающую его при каждом движении, он быстро оделся и выскользнул в коридор. Он не пытался выходить из своей комнаты уже несколько недель, и служители наверняка ослабили свою слежку. Бесшумно ступая по мозаичным полам, выбирая самые тёмные коридоры, он пробирался к дальней части острова, где у причала стояли корабли. Плана не было, просто мальчик знал, что в школе ему оставаться больше нельзя. Тенью скользнув по переходам и галереям, никем не замеченный, он пересёк сад и перелез через огораживающую его стену. Солёный воздух прибоя ударил в лицо, Любимый почувствовал, что вместе с ним он вдыхает свободу.

На якоре возле причала стояли несколько судов. Среди них он узнал флаг Джамелии — далёкой страны на севере, на территории которой когда-то жили драконы. Сатрап Эсклепий, четвёртый своего имени, увлекался пророчествами и платил большие деньги купцам, привозившим ему мудрые советы с острова Белых. Он отсылал богатые подношения, среди которых были бесценные книги о различных видах магии этого и соседних государств, и старшие служители школы с благосклонностью принимали его посланников.
К капитану корабля посреди ночи явился бледный точно призрак мальчишка, и сообщил ему, что в благодарность за щедрые дары школа дарит сатрапу одного из своих предсказателей. В подтверждение своих слов он тут же предрёк капитану богатство и процветание в случае, если тот как можно скорее доставит подарок своему повелителю целым и невредимым.
Той же ночью корабль снялся с якоря и вышел в море, взяв курс на север. На нём навстречу своему предназначению, своей судьбе и своему Изменяющему уплывал маленький Белый Пророк.

@темы: фик, фест