Фанфик "Не уходи".

[robinhobb]

рейтинг: R
канон: Странствия убийцы.
персонажи: Шут, Фитц
таймлайн: Фитц поправляется в хижине в Джампи.

Не канонно!

1

POV Фитца
Долгие дни сменялись мучительными ночами, а я все плавал в горячечном мареве боли. Спина казалась огромным пульсирующим пузырем, и не было ни одной секунды, когда я мог бы отдохнуть, забыться и не страдать.
Шут не отходил от меня, ухаживая практически круглосуточно, подавая пить, обтирая мое лицо влажным полотенцем и уговаривая еще чуть-чуть потерпеть. Он перетащил свою постель от очага и спал теперь рядом с моей кроватью. Иногда, под действием отваров и примочек, мне становилось чуть легче, и он, сидя рядом на полу, тихонько рассказывал мне о своей жизни за прошедший год. Но в основном я просто лежал, то проваливаясь в дурманную дрему, то выныривая из нее. И каждый раз, приходя в себя, я первым делом искал глазами Шута. Мне казалось, что пока он где-то рядом, ничего страшного не произойдет. И он не подводил меня, всегда оказываясь близко, только руку протяни – или сидел на моей кровати, перебирая мне волосы, или пристраивался на полу, держа меня за руку. Даже если Шут занимался игрушками, то всегда за ближним концом стола, так, что до меня оставался один шаг.
Я же смотрел на него и не мог понять, то ли я просто очень соскучился, то ли на меня так действует лихорадка. Его довольно резкие черты лица казались мне совершенными, фигура акробата была без изъянов, движения – ловкими и плавными, а когда он останавливал на мне взгляд своих желтых глаз – у меня перехватывало дыхание. Наверное, я просто был очень болен. Но одно я знал точно – когда я смотрел на Шута, мне удавалось ненадолго забыть про плен и то, что там со мной сделали.
Как-то вечером я, очнувшись от забытья, не увидел Шута. Вместо него на стуле сидела Джофрон и что-то вырезала из дерева. Увидев, что я смотрю на нее, она взяла кружку, налила туда воды и встала, чтобы напоить меня. Но я не хотел пить, я хотел видеть Шута. Собравшись с силами, я прохрипел:
– Шууут, - даже не подумав о том, что ей он известен под другим именем.
Джофрон наклонила голову и собралась что-то сказать, но в это время открылась дверь, и он вошел, первым делом посмотрев на меня долгим взглядом. Мне сразу стало спокойно, а он снял плащ и, отпустив женщину, подошел к кровати. Постояв несколько мгновений, он взял чашку с ивовым отваром и мягко, но настойчиво заставил меня выпить его.
– Фитц, давай я оботру не только лицо, тебе станет легче. Ты уже весь липкий от пота.
От постоянной боли мое сознание уже мерцало отдельными вспышками, я не смог ничего ответить. Сквозь беспамятство я ощутил на шее и плечах прохладную мягкую тряпку, потом Шут освежил мои руки и, откинув одеяло, начал обтирать ноги. Я успел подумать, что Шут должен был ограничиться верхней половиной тела, но сопротивляться было поздно, да и сил на это не было. Неожиданно тряпка застыла, Шут издал странный звук и, отбросив тряпку, вновь накрыл меня одеялом. Постояв пару мгновений, он отошел и затих. Долгое время тишину в комнате нарушало только наше дыхание да треск поленьев в очаге, а я пытался сообразить, что же произошло с Шутом. Но через некоторое время он вернулся, вновь смочил тряпку и продолжил свою работу. Там, где он проходился тряпкой, кожа приятно остывала, но вдруг на нее упали какие-то теплые капли. «Что это?» – успел подумать я, но тут усталость и боль взяли свое. В очередной раз проваливаясь во мрак, я услышал шепот Шута:
– Фитц, дорогой мой, все будет хорошо.
****
POV Шута
Я мог часами смотреть на Фитца. Когда он спал или лежал, уставившись в стенку – я смотрел на него и ликовал. Он здесь, со мной, вернулся, чтобы возродить Пророка, и чтобы вдохнуть жизнь в Шута. Сейчас весь прошедший год казался мне сплошным кошмаром, постоянным томительным ожиданием, пустой чередой дней и ночей. И только теперь, когда в мою жизнь опять вошел Фитц, в воздухе появился кислород, а еда стала иметь вкус. И хотя он был очень слаб, и мы днем и ночью оттаскивали его от края, это было стократ лучше, чем еще месяц назад, когда жизнь не имела смысла.
Когда я разглядывал его сломанный нос и шрам на щеке, мое сердце изнывало от сострадания. Но моя душа металась не только от жалости к другу. Слишком много изменений и открытий случилось за несколько дней. Да, я снова верю в себя, ко мне вернулся мой Изменяющий, и у меня опять есть цель. Но вместе с этим я был вынужден признать, что Фитц – не только мой инструмент, но … и мой любимый. Когда я впервые это осознал, я был поражен и раздавлен. «Нет. Нельзя. Нельзя! – сказал я себе, - я не должен питать к Изменяющему никаких личных чувств. Это не правильно, это может помешать». Я был близок к панике и, позвав подежурить Джофрон, ушел на улицу. Бесконечно долго бродил по заснеженным дорожкам, добрел до того места, где подобрал Фитца, вернулся к дому, прошел до конюшен и вновь ходил, круг за кругом. В итоге я продрог так, что не чувствовал ни рук, ни ног, и повернул к дому. В голове моей было пусто, я надеялся, что несколько часов прогулки и уговоров себя помогут мне обрести равновесие и сохранить здравый смысл. Войдя в дом и взглянув на Фитца, я понял, что все бесполезно. Что нам слова, если сердце уже все решило. И больше отгораживаться от своих чувств мне не удастся – я люблю Фитца.
Тяжело вздохнув, я стряхнул снег с плаща, повесил его и с благодарностью отпустил Джофрон. Подойдя к кровати, я увидел, что губы Фитца пересохли и он опять в горячке. Заставив его выпить ивового отвара, взял влажное полотенце и обтер ему лицо. Волосы Фитца прилипли к шее, а мне подумалось, что его кожа устала от постоянной испарины. Я предложил ему обтереть не только лицо, но он ничего не ответил, опять находясь между сном и явью. Тщательно обтерев плечи и руки, я откинул одеяло, собираясь освежить кожу на ногах. И застыл. Кровь! На ягодицах и внутренней стороне бедер Фитца была засохшая кровь. С убийственной ясностью я понял, что Фитц не все рассказал мне о времени, проведенном в плену у Барла. Спазм перехватил мое горло, но мне почти удалось проглотить всхлип.
Накрыв Фитца одеялом, я отошел к окну и прислонился лбом к холодному стеклу. Меня душили гнев и рыдания, в этот момент я познал чистейшую ярость. Слезы стояли в глазах, и никак не получалось ни дать им волю, ни заставить их отступить. С трудом взяв себя в руки, я вернулся к кровати, вновь смочил тряпку и спокойно продолжил обтирать ноги. Любимый не должен знать о моей догадке. Пара слезинок все же сорвались и упали Фитцу на бедро, а я прошептал:
– Фитц, дорогой мой, все будет хорошо.
****
POV Фитца
Последующие несколько дней я помню плохо. Я должен был набираться сил, но мне становилось все хуже. Я уже не мог сосредоточиться ни на чем, боль пульсировала не только в спине, а во всем теле. Один раз, вынырнув из забытья, я слышал перепалку Шута со Старлинг, требующей пропустить ее ко мне. Пустая затея. Никто не сможет преодолеть сопротивление Шута, если он всерьез намерен не уступать.
Наконец, настал день, когда из меня вытащили этот проклятый наконечник. Первые дни после этого мне было ничуть не лучше, лихорадка не прекращалась, спина горела огнем, а Шут продолжал поить меня ивовым чаем, который я уже ненавидел. Воздух казался густым, каждый вдох давался мне с усилием. Отвернувшись к стене, я часами молчал, вспоминая Молли, думая о дочери и перебирая всю свою неудавшуюся жизнь. Выздоравливал я очень медленно, но боль потихоньку отступала, и иногда я по несколько часов подряд мог бодрствовать, не изнывая от мучений.
Шут всегда был рядом. Мы болтали о разных пустяках, а когда я уставал, Шут моментально чувствовал это и замолкал, оставляя меня в покое. А мне нравилось просто смотреть на него, скользить взглядом по четко очерченному подбородку, высоким скулам, волосам цвета свежесмолотой муки.
День за днем я лежал в теплой постели, рассеяно выдергивая из памяти разные события моей жизни и лениво оценивая их. Теперь, когда боль не пульсировала во всем теле и не затуманивала мой разум, многие события виделись совсем иначе, чем еще несколько дней назад. Но и многие воспоминания вернулись с удвоенной силой, и, в первую очередь, весь позор и ужас, пережитый мной в плену у Барла. Я с силой зажмурился, пытаясь спрятаться от этих мыслей, и тут на меня обрушилось новое воспоминание – Шут обтирал влажным полотенцем мое тело. Я задохнулся – вдруг он догадался?! Способность Шута понимать скрытые вещи всегда удивляла меня, и я почувствовал, что стою на краю пропасти. А когда вспомнил его странное поведение и представил, что теперь он думает обо мне, то понял, что эта пропасть – бездонна.
Видимо, от потрясения тело мое начала бить дрожь, в горле клокотали сухие рыдания. Отчаяние и страх съедали меня – вдруг Шут больше не сможет относиться ко мне, как раньше – тепло и искренне. Да я и сам был себе противен. Я ненавидел Барла, себя и всех вокруг.
Сквозь шум в ушах я услышал, как Шут встал со стула и быстро подошел к кровати.
– Фитц, что с тобой? Тебе плохо? Что-нибудь надо? – тревожно спросил он.
– Да! - со злостью на весь мир ответил я, - чтобы ты оставил меня в покое!
****
POV Шута
Мой Фитц страдал, и я – вместе с ним. Когда из него вытаскивали наконечник, я был на грани потери сознания. Даже учитывая, что я сидел на его ногах спиной к нему и не видел действий целительницы, мучения Фитца выкручивали мне душу, его крики отдавались в сердце многократным эхом. Когда все, наконец, закончилось, Фитц был без сознания, а я с трудом заставлял себя дышать.
Потом медленно потянулись дни выздоровления. Фитц спал, просыпаясь, пил ивовый чай или бульон, и вновь отворачивался к стенке. Даже бодрствуя, он мало разговаривал и почти все время был погружен в свои мысли. И, судя по выражению его лица, думы эти были тяжелые и мрачные. Но он не заговаривал со мной о них, а я предпочитал не тревожить его понапрасну.
Иногда, когда он спал, я тихонечко садился к нему на кровать и просто смотрел на него. Даже сейчас, измученный болезнью, со впалыми щеками и нездоровой бледностью, он был потрясающе красив. Его не уродовали ни сломанный нос, ни шрам – его не портило ни что. Я вспоминал его рассказы о событиях последнего года и поражался, как может один человек выдержать столько испытаний за такой малый срок, и не сломаться. Оставаться цельным и готовым вновь исполнять свой долг. Мой Фитци – сильный, красивый и смелый. Изредка, когда его сон был особенно крепок, я решался дотронуться до него, провести ладонью по щеке или убрать упавшие на лицо волосы. Тогда он так смешно морщил нос, а мне настолько хотелось поцеловать его, что однажды я не выдержал и, наклонившись, легко коснулся губами его губ. После чего закрыл глаза и долго не отпускал это упоительное чувство.

Продолжение в комментариях.