[robinhobb]

Идея фанфика появилась у автора во время дружеского общения в дежурке, там же он и писался онлайн.
Спасибо анонам за то, что интересовались, задавали вопросы, сомневались, уточняли, давали советы героине. Вы - мои соавторы.

Название: Спорные чувства
Автор: Другой Вайс
Жанр: гет, романс
Рейтинг: R
Пейринг: Янтарь(Шут)/новый женский персонаж,
Офелия - живой корабль
Предупреждение: AU, нестандартный пейринг
Краткое содержание:
"- Подожди, я понял. Ты подумал, будто я никогда
не знал близости такого рода. Что я "сохранял себя для тебя".
- Он презрительно фыркнул. - Не льсти себе, Фитц Чивел. Я
сомневаюсь, что ты этого достоин".
Робин Хобб, "Золотой Шут".

Верите ли вы этим словам?
Где был Шут после того, как оставил Фитца и Шесть Герцогств,
и перед тем, как сделался резчицей в Удачном? Что делал, какого
опыта набирался? Может, именно здесь родился образ
блистательного лорда Голдена?




Притворяться, будто люди могут встречаться и любить,
а потом расставаться без последствий и сожалений, —
это еще фальшивей, чем для тебя играть роль
правильной купеческой дочки. — Янтарь отложила
ожерелье и прямо посмотрела Альтии в глаза, а потом
заговорила без обиняков: — Не пытайся убедить себя,
что сможешь побывать в постели с Грэйгом Тенирой и
после этого распрощаться с ним, не унизив ни его, ни
себя. Ты только рассуждала о любви, не связанной с
долгом и необходимостью. Так вот, удовлетворение
телесной нужды без любви — та же кража. Если тебе
требуется именно это, найми платного любовника. Но не
кради это у Грэйга Тениры под предлогом «свободы». Я
теперь слишком хорошо знаю его. С ним такое не
пройдет.
Альтия снова сложила на груди руки:
— У меня и в мыслях ничего подобного не было!
— Было, не отпирайся. — Янтарь снова склонилась над
бусами. — Мы все порой над этим задумываемся. Только
правильней оно от этого не становится. — Она
перевернула ожерелье и затеяла новую серию узелков
Молчание длилось, и она добавила: — Когда с кем-то
ложишься, это всегда накладывает обязательства.
Иногда вы оба обязываетесь вместе делать вид, будто
не придаете значения случившемуся… — И Альтия снова
встретила взгляд ее необычно окрашенных глаз. — Порою
же ты даешь обязательство только себе самому. В то
время как другая сторона или не знает о нем, или с
ним соглашается."

Робин Хобб, "Безумный корабль".


В капитанской каюте стало душно. Остатки ужина и тарелки были убраны, на столе остались лишь бокалы и бутылка вина. Это была уже третья за сегодняшний вечер. Я медленно вращала свой наполовину наполненный бокал, любуясь игрой света в рубиновой жидкости. Капитан Тенира и мой муж в очередной раз обсуждали головокружительные повороты джамелийской политики. По указу сатрапа Касго Бингтаун получил независимость. Для торговцев наступали времена больших возможностей. Джамелийские купцы могли сами налаживать связи и продавать товары из Дождевых Чащоб. Именно для этого мы плыли в бывший мятежный город. Муж собирался продавать диковинные украшения, которые привозились из Трехога — столицы Дождевых Чащоб — в Бингтаун. Я уговорила его взять меня с собой, мотивируя это тем, что женщина и придворная дама может лучше оценить товар и выбрать то, что будет пользоваться спросом у будущих покупательниц. Семья Тениры была торговым партнером моего отца уже несколько лет, поэтому, узнав, что мы собираемся плыть в его родной город, капитан пригласил нас на свой корабль. И обещал свою протекцию. Вот мы уже три дня в море.
Я допила вино и, оставив увлеченно беседовавших мужчин, вышла на палубу. Ночное море было тихим и черным, и лишь там, где лунная дорожка уходила куда-то в сторону Джамелии, казалось живым и даже игривым. Прохлада ночи, после дневного зноя, стала долгожданным подарком. Мысль, навязчивая и упрямая, крутилась в голове, а надежда пролезала в сердце: ведь, может быть, прогуливаясь по городским улицам или сидя в кофейне...
— Не спится, дорогая?
Я вздрогнула от неожиданности и повернула голову к носовому изваянию.
— Здравствуй, Офелия, — я знала ее имя.
— А что раньше не приходила поздороваться? Мы ведь почти знакомы. Или ты меня не помнишь?
— Я была уверенна, что ты меня не помнишь. Капитан предупредил о твоем остром язычке, вот я и опасалась заводить разговор, — сказала я правду.
— Моему Грейгу достается от меня, это точно, но только потому, что я очень к нему неравнодушна. Так ему и нравится! Но я люблю с женщинами поговорить, посплетничать малость, какую-нибудь историю послушать, сердечную. И у тебя, конечно, есть такая. Я же видела вчера вечером, как ты на море смотришь, а у самой на лице написано: вот оно — мое самое лучшее воспоминание. Ну, про кого ты думала?
Ее проницательность и удивила, и восхитила меня. Рассказы Грейга Тениры о своем живом корабле были совсем не выдумкой. Я задумалась, что же ей ответить.
— Значит не про мужа! Он мне, кстати, понравился: умеет поговорить с дамой, — она продолжала ожидающе смотреть на меня. — Неужели о том золотоглазом парне?
— У всех живых кораблей такая память?
— Есть и получше, не буду врать, но где им до моей наблюдательности! Я, признаться, тогда за вами краем глаза подсматривала, а подслушивать и нужды не было — вы же не шептались. Так вот, смотрела и думала: они уже из койки, или только в койку?
Офелию, несомненно, порадовал мой удивленный и немного смущенный взгляд, и она рассмеялась.
— Да не томи, расскажи! Обещаю рот зря не раскрывать и не перебивать. И никто не узнает твою тайну от меня. Поверь, я умею держать язык за зубами. Ну, так из койки или в койку?
А ведь мне хотелось рассказать. Будто бы слова были тем ключом, что открывал дверь в прошлое. Будто делясь с кем-то, я заново переживу это щемящее счастье.
— Хорошо. Только начну я с самого лучшего воспоминания.
— А что, это не в постели было?
Офелия меня явно поддразнивала. Но ее интерес был такой искренний, что я не обижалась. Кого-то она мне напоминала... Конечно, мою любимую тетушку! Было даже внешнее сходство.
— Все, я умолкаю и слушаю, — ее глаза светились любопытством.

Я сижу на нешироком диване, обитом мягкой зеленой тканью. В его комнате. Он лежит, положив голову мне на колени. Я медленно перебираю рассыпавшиеся длинные пряди его светло-золотистых волос, касаюсь головы, совсем чуть-чуть. На нем штаны цвета пережженных кофейных зерен, не облегающие, как сейчас модно, но и не слишком широкие. Одну ногу он положил на другую, слегка согнув в колене. Изредка он поджимает пальцы ног, как дремлющий кот. Его белая, тонкого льна, рубашка помялась, ее воротник и манжеты отделаны белым узким кружевом, три верхние пуговицы расстегнуты, и я могу видеть серебряную цепочку на груди. Мне хочется дотронуться до этого нехитрого украшения там, где оно покоится на острой ключице, но останавливаю себя. Оглядываю его всего. Задерживаю взгляд на тонких щиколотках. Это красиво. Мне нравится, когда он босой, и, мне кажется, он это заметил, потому что в моем присутствии всегда снимает обувь. Одна рука вытянута вдоль тела, вторую он закинул за голову. Она всегда в перчатке. Я не решаюсь спросить, почему. Вдруг там какое-то увечье, и он не хочет об этом говорить. Я люблю руки. И сейчас я представляю, как переплетаю свои пальцы с его, длинными, тонкими. Только представляю, не решаясь это сделать. Глаза его прикрыты. Что мы делаем? Ничего. Молчим. Но я чувствую значимость этого бездействия: мы наслаждаемся тихой нежностью.
Спустя какое-то время он негромко говорит, почти самому себе:
— Вот так бы и уснул.
И смотрит на меня с легкой улыбкой, прямо в душу смотрит. А мне и сказать нечего: нет слов выразить счастье. И мы опять молчим. Потом я предлагаю:
— Хочешь, я спою тебе колыбельную?
Он, не открывая глаз:
— Хочу.
Я пою. Он не совсем понимает слова: язык другой. Но это и не важно.
Потом он поет мне любимую песенку своей сестры. Песня веселая, но в его голосе грусть. Я тоже ничего не понимаю, но у него очень красивый голос, довольно низкий и немного дрожащий.
Наверное, и он и я немного грустны и задумчивы. Потому, что я понимаю — нельзя остановить время на этом месте, и такого момента больше не будет.
Допев, он встал и принес бутылку и чашки. Мы устроились на ковре. Он налил напиток, дал мне чашку, вторую взял себе. Посмотрел мне в глаза и сказал:
— Когда мы допьем эту бутылку бренди, из твоих глаз исчезнет печаль, которая мешает тебе броситься мне на шею.

— Так, а что тебе мешает? — не выдержала Офелия. Ее недоумение даже забавно.
— Что мешает? — на миг я задумываюсь, хочется поточнее выразить те чувства, что я так хорошо помню. — Боюсь показаться навязчивой. И есть неловкий момент в нашем знакомстве.
Она оживилась еще больше. И даже возмутилась немного.
— Так-так. Вы только познакомились? Нет? Дорогая, какая навязчивость, когда ты себе такой фальшборт соорудила! Слушаю дальше. Точнее, давай сначала расскажи. Но про бренди не забудь!
И я возвращаюсь к началу истории.

Он был актером в придворном театре. Многие его знали. И обращали внимание: очень внешность необычная для наших мест. Все в нем было тонким: черты лица, руки, ноги, но даже под просторной одеждой угадывалось сильное и гибкое тело. Ростом он был выше наших мужчин. Кожа гладкая, почти как у ребенка, цвета светлого прозрачного янтаря. Его так и звали — Янтарь. Хотя наши придворные дамы между собой называли его "чистым алмазом". Чистый, потому что при нашем-то, очень свободных нравов, дворе был крайне целомудренным, а алмаз — это же бриллиант, только необработанный! Так и чесались у них руки обработать. Почти все женщины считали его красивым. Экзотически красивым. Он умел общаться с дамами, умел их расположить, но не пользовался этим. Чаще всего его видели в компании Сериллы — самой молодой и красивой из Сердечных подруг. Позже он рассказал мне, что говорили они всегда о Бингтауне, т. к. Серилла была знатоком всего, что касалось этой мятежной провинции. А мужчины? Скажу так: некоторые тоже обращали внимание на его внешность, но эти замечания были скорее нелестными. Но, мне кажется, слишком злыми были слова, чтобы считать их беспристрастными и искренними.
Когда мы познакомились, Янтарь уже выходил на сцену не так часто: наш сатрап увлекался заморским религиозным учением, а Янтарь оказался сведущ в этом. Вот сатрап и проводил с ним время в беседах, чем вызывал недовольство приверженцев и жрецов нашего двуликого бога Са.
Моя подруга не могла остановиться, говоря о Янтаре. Меня тоже заинтересовала такая популярная и в то же время загадочная личность. Подруга предложила спор: кто сумеет его в сети поймать. Не скажу, что это в диковинку при дворе, нет. Но сама я никогда подобным образом не развлекалась. Девушка я азартная и потому согласилась. Но вышло все не так, как планировалось. Не понимаю даже, в свои ли сети я угодила, или он тоже их расставил. Но вот факт — запутались мы обое.
Как говорит моя тетушка, если хочешь соврать по-крупному — будь честен в мелочах. Так что, я готовилась.
Дворец нашего сатрапа огромен. Кто впервые попадает сюда, обязательно заблудится. Еще больше — сады вокруг дворца. Почти круглый год там что-нибудь цветет. Я знала, что Янтарь любит проводить там время и чаще всего — в одиночестве. Мне не потребовалось прилагать особых усилий, чтобы встретиться с ним наедине. И как же он меня сразу удивил! И смутил.
Вспоминаю, как я к нему со своей просьбой обратилась.
— А вы — леди X, я ведь не ошибся? — звучало доброжелательно, но, как простая вежливость или, как обычное начало знакомства.
— Нет, не ошиблись, — говорю, — ваше имя тоже всем известно — Янтарь.
— На самом деле меня зовут не так, — он прекрасно понимал, что это заявление вызовет вопрос.
— И как же? — заинтересовалась я.
— Любимый.

— Лопни мой мешок с ядом! — воскликнула Офелия. — Хотела бы я посмотреть на мамочку, назвавшую парня таким именем! Да он соврал, наверное. Рассказывай.

От неожиданности я сглотнула так громко, что даже рот рукой прикрыла. А он смотрит с такой лукавой улыбкой! Вот правду говорила мне моя циничная тетушка: бывает проще переспать с мужчиной, чем назвать его по имени. Не знаю, соврал он или нет, но в любом случае, кто же станет так называть мужчину, не рискуя вызвать различные сплетни и пересуды? Вот и я не называла, никогда.
Я попросила помочь мне. История моя была правдива. У меня был поклонник, который хотел на мне жениться. И отец мой очень приветствовал этот брак: он сулил выгоды и одной и другой семье. Я тоже не возражала. Но... Ходили слухи, что жених мой неравнодушен именно к мужчинам. Я не особенно верю слухам, потому что представляю, как они появляются. Поэтому лучше всего — убедиться самой. Женщин я не боюсь: мы ведь можем на равных соперничать. А вот с мужчинами — дело другое. У нас разное оружие, и мне никогда не победить. А быть только благовидной ширмой, за которой мой супруг будет жить своей жизнью, — унизительно. Не знаю, насколько я была убедительна, но это и не важно. Главное: когда я попросила его помочь мне стать на короткое время юношей-слугой, он согласился. Прижав указательный палец к губам, он задумчиво, а потом оценивающе смотрел на меня, словно что-то прикидывая. Я чувствовала себя неуютно, как будто прямо сейчас он читает мои истинные намерения. Он утвердительно покачал головой и сказал:
— Мне придется лишь поколдовать над гримом и одеждой, а актерскому мастерству леди учить не нужно, она и сама прекрасно справляется.
Все мужчины тщеславны в той или иной степени. Я сказала, что только его умения могут превратить женщину в мужчину, да так, что не узнают самые близкие. Такая идет о нем молва. Было еще одно обстоятельство, которое должно было сыграть мне на руку: именно мой поклонник был тем человеком, что как-то публично хотел оскорбить Янтарь. Он предложил ему следовать моде и носить более обтягивающие штаны, тогда не только дамы будут за ним увиваться, наверняка найдутся мужчины, которых заинтересует его задница. Янтарь ему ответил, что господа, которых он видит перед собой, давно носят такие штаны, но ничья задница его не заинтересовала. В общем, поклонник мой был не тот человек, к которому Янтарь испытывал симпатию.
Мы договорились встретиться на следующий день, попробовать грим и примерить одежду. И все должно происходить в его комнате, чтобы оставаться тайной. Это то, что мне было нужно.
План был прост. Через несколько дней должен был состояться грандиозный бал в честь калсидийской делегации. Ожидалось, как всегда, море гостей. И столько же хорошеньких женщин. Наш сатрап считал: у того, кто ведет любовное сражение, меньше сил остается на другие битвы, политические и экономические. Поэтому использовал женщин, как отвлекающий фактор, а иногда и как мастериц незаметно добыть нужные сведения. Мой отец на этот бал приглашен не был из-за разногласий с сатрапом по калсидийскому вопросу, а вот мое присутствие было желательно. Отец будет считать, что я на балу, а жених — что осталась дома с отцом. Переоденусь слугой, которых там будет бесчисленное количество, и буду мелькать перед своим поклонником.
На следующий день я пришла к Янтарю в комнату. Он приготовил несколько комплектов одежды для слуг. Я переоделась за ширмой в один из них. Янтарь придирчиво рассматривал меня, поворачивал, просил поднять руки, походить. Затем все то-же мы проделали со вторым и третьим комплектами. Кажется, он определился и попросил меня еще раз примерить выбранные им вещи, сам взял иголку с ниткой и прямо на мне стал подшивать камзол в талии. Мы разговаривали о разных вещах во время этих примерок: о тканях и фасонах одежды, о его актерском опыте, о выгодах статуса придворной дамы. Я даже почти забыла о своих истинных намерениях. Но, когда он уверенно брал меня за талию и поворачивал, или легко касался пальцев, подгибая рукава сорочки, или медленно проводил рукой по спине, разглаживая складки на камзоле, я чувствовала, как тело мое тотчас напрягалось. Впрочем, моя реакция вызывала ответ у Янтаря. Но я не делала резких шагов, он тоже ждал.
Назавтра он поэкспериментировал с прической и прикинул грим. Остался доволен. Сказал, что, когда он немного перешьет штаны, "мышка точно не сможет не заметить кошку". Мне казалось, что этот процесс его очень увлекал.
Конечно, Янтарь был кудесник. Как такими малыми средствами можно из девушки сделать юношу?! Он сам наносил мне на лицо, шею, руки крем, который сделал мою кожу на несколько тонов темнее. И это так напоминало любовные ласки! Мысль тихо, но настойчиво жужжала в ухо: кто же кого соблазняет? Мое неровное дыхание смущало меня. Но мне трудно было что-либо сделать с этим. Да и он порой внезапно убирал руку, пытаясь скрыть легкую дрожь. Но никто из нас не решался действовать активней. Я боялась отпугнуть его, а он — не знаю. Иногда он замирал и долго смотрел в зеркало на мое отражение. Как будто видел там что-то, что не могла рассмотреть я.
Волосы он мне чем-то смазал, и они стали гладкими и, кажется, даже немного посветлели. Для достоверности пришлось их немного подрезать. Янтарь показал мне, как нужно перемотать грудь, чтобы она казалась плоской. Но сделала это я сама. Одевшись, я сама себя не узнала. Увлекательное занятие это было! Пусть не удалось выиграть спор прямо сейчас, но, я знала, что иду верно.
Бал, как обычно, был грандиозен. Слуги сбивались с ног, принося выпивку и закуски. Мне не составило никакого труда затеряться там и искать своего возможного жениха. Я его нашла, и слухи подтвердились: он слишком заинтересованно смотрел на молодого симпатичного слугу, делал определенные намеки. Он не узнал меня! Была ли я расстроена? Нет. Он и раньше-то меня не очень волновал, а сейчас я думала о другом мужчине.
В залах было очень душно, и я шла подышать вечерним прохладным воздухом. За спиной послышались торопливые шаги, и меня резко дернули за руку. Я оказалась лицом к лицу со своим поклонником. Намерения его были ясны. Мне стало страшно. Что бы я сейчас не сделала, скандала уже не избежать. Спас меня Янтарь. Он появился неизвестно откуда, совсем неслышно.
— О, леди Х, я буду свидетелем — вы исполнили желание юного Касго даже лучше, чем он желал.
Мой неудачливый жених ошарашено смотрел на меня. Теперь он узнал! И отпустил.
Все во дворце знали, что наследник сатрапа любит играть с придворными дамами на желания. А желания у него бывают самыми необычными.
Янтарь взял меня за руку и повел в сад. Мы шли все быстрее, почти бежали, удаляясь от шумного дворца. Кровь в ушах шумела: остатки страха и азарт одновременно. Нырнули под низкую широкую крону старого ветвистого дерева. Он прислонил меня к стволу, очень резко.
Азарт вызывает желание не меньше, чем любовь. И голод. Именно голод я чувствовала в его порывистых и властных движениях. Это была чистая страсть, без примеси нежности. Каждый хотел получить свое, и мы его получили. Но это пришло потом: мое ликование по поводу выигранного спора и его удовлетворение от утоленного голода.
Мы сидели молча: он опирался спиной о ствол, я — между его ног, прислонясь к нему. Я слышала и ощущала громкие и частые удары его сердца, а его рука, обнимавшая меня за плечо, ловила точно такие же звуки, шедшие из моей груди.
— Тебе нужно вернуть свой облик. Пойдем, я помогу, — нарушил он молчание.
В его комнате и с его помощью я опять стала леди Х: светлокожей брюнеткой, довольно высокой и стройной. Он проводил меня домой. Я живу недалеко от дворца сатрапа, так что мы шли пешком.


Продолжение и окончание в комментариях.